Читать «Гермоген» онлайн - страница 110
Борис Иванович Мокин
— Семь лет минуло с той поры, как пресеклись дни царственного отрока, — печально откликнулся Гермоген. — И все мы взяли на душу великий грех:
Шуйский опустил голову. Гермоген возложил на неё руки.
— Вижу печаль твою, князь. Да укрепит душу твою покаяние не словами токмо, но делами добрыми.
Шуйский встрепенулся:
— Я и позвал тебя, владыка, дабы ты скрепил своею волей правду задуманного мною дела: убедить патриарха Иова отступиться от Бориса Годунова, дабы не помышлял он о том, чтобы посадить его на царство, а просил бы Земский собор об избрании царя.
— Как указать патриарху его решение! Заведомо известно, какие преимущества Бориса он начнёт исчислять. При этом вспомнит превеликие милости к себе от Бориса Фёдоровича и завершит беседу неизменным желанием не видеть на царстве никого, кроме «Богом благословенного».
— Бояре не станут норовить Борису Годунову, — не совсем уверенно произнёс Шуйский.
— Отнюдь. У бояр нет своей воли. Вот ежели они почувствуют колебания патриарха...
Казалось, Гермоген что-то обдумывал. Неожиданно он сказал:
— Я, однако, схожу к патриарху... Тебе, князь, не надобно мешаться в дела патриаршие. Ты и на глаза не кажись Иову. Станут говорить завистники, хочешь-де самому себе царство. Или мало страдали князья Шуйские от злобы правителей да бояр!
Подобно людям решительным и потому склонным к безотлагательному действию, Гермоген тотчас же отправился к патриарху. О чём была их беседа, никто так и не узнал. Сохранилось, однако, признание самого Иова, позволяющее представить, что пришлось ему выслушать, ибо он был в одном лице и светлейший и правитель: «В большую печаль впал я о преставлении сына моего, царя Феодора Ивановича, тут претерпел я всякое озлобление, клеветы, укоризны: много слёз пролил я тогда».
Летописи указывают на открытый протест бояр, выраженный в злых словах дьяка Василия Щелканова против поддержки Годунова. Укоризны патриарх мог слышать и от Дмитрия Шуйского, который впоследствии предаст Годунова на ратном поле, отказавшись действовать против самозванца. Что касается Гермогена, то его слово не могло содержать ни озлобления, ни гнева против святейшего. К почтительности его обязывал сан и подчинённое положение митрополита. Но правда его слов должна была поразить Иова сильнее укора. Ещё в те далёкие годы, когда Иов был на Ростовской архиепископии, Годунов оказывал ему милости, провидя его поставление в патриархи, а своё избрание в цари. Тем самым «лукавый проныр» Годунов умело заручился поддержкой будущего патриарха. Но мог ли добрейший и доверчивый Иов допустить столь безбожный расчёт? Об этом и были его слёзы...
Горько было и прямодушному Гермогену огорчать святейшего. Когда он вернулся в монастырские покои к обеду, можно было заметить, что он опечален и особенно задумчив. Катерина Григорьевна, супруга князя Дмитрия, сидевшая за столом в роли хозяйки, так и впилась в него взглядом. Вот уж истая дочь Малюты Скуратова!.. Первый палач Ивана Грозного был особенно люб царю цепкой недоброй наблюдательностью.
