Читать «Где не было тыла» онлайн - страница 56
Алексей Ефремович Рындин
— Связали руки, били, называли бандитом, — рассказывал полковник. — Затем бросили в лагерь, где не было никаких построек. Голая степь, огороженная колючей проволокой, и небо над головой. Когда начались ноябрьские морозы, мы попросили у лагерного начальства разрешения копать землянки. За эту простую просьбу повесили десять человек. В декабре выдали полотняные палатки. За требование дать дрова для костров и подогрева воды расстреляли двадцать человек. Нашлись три смельчака, которые решили переговорить с немецким генералом, приехавшим в лагерь. Генерал заявил: «От горячей воды русские будут простуживаться и болеть. Не рекомендую». А в конце дня построили пленных, вывели из строя каждого десятого, к ним присоединили троих смельчаков и расстреляли. Вечером перекрестным огнем из пулеметов обстреляли наши палатки. Утром мы похоронили еще двести человек.
— И что вы решили делать? — спросил я.
— Решил бежать. Я был в числе инициаторов побега. Сделали чучело, набив гимнастерку и брюки бурьяном,, ночью подвесили его к проволоке забора и протянули веревку к палатке. Когда начали дергать чучело, поднялась тревога, вся охрана бежала к чучелу и расстреливала его, а пленные бросились в противоположную сторону, свалили ограду. Ушло в лес человек семьсот.
— Молодцы, хорошо придумали, — заметил я.
— А я не успел. Утром фашисты расстреляли человек двадцать. — Хазанович замолчал, рассматривая сорванный стебель травы, затем продолжал: — В январе перевели в Карпаты. Есть там древняя крепость Кресты. Сидели в каменных мешках. Сколько умерло — трудно сказать. Знаю, что летом сорок второго года оставшихся — всего несколько человек — вывели из крепости и отправили в Румынию.
Хазанович замолчал, устремив взгляд на ограду, где Под проволокой пышно росла молодая зелень, осторожно колыхались пушистые одуванчики.
— Вот так, товарищ майор, — после паузы закончил полковник.
Мы встали и молча направились к бараку. Хазанович был с нами, и это меня обрадовало.
Наступили теплые дни. Горячие лучи солнца щедро ласкали землю. Лагерь заметно оживился. Теперь уже редко кого можно было застать в бараках. Обычно с утра пленные разбредались по широкому двору, располагались кто на зеленой, уже примятой траве, кто под стенами бараков, подставляя солнцу свои истосковавшиеся по теплу худые тела.
Еще до изоляции два молодых командира настойчиво пытались уговорить меня бежать вместе с ними из лагеря. И вот теперь, пробравшись через санчасть, они пришли снова ко мне доложить, что кусачки готовы, имеются табак, спички, соль, можно уходить, погода благоприятствует намеченному.
Три недели тому назад при такой же встрече с ними я показал место за общей уборной, где ограда проходила через кювет, а нижний ярус проволоки можно было* поднимать и тогда открывался проход за ограду. За нею было широкое поле, тоже огороженное проволокой, но неохраняемое.
План побега из изолятора возник у меня совершенно случайно. Рассказал о нем члену комитета майору Федоровичу, и он ушел. Дело в том, что Федорович не разделял наших намерений о расширении массовой работы среди пленных. Он был за то, чтобы каждый в отдельности самостоятельно боролся за свою жизнь.