Читать «Гарпии визжат» онлайн - страница 237

Нашепчу на него Ангелоликой, мстительно думает Оксоляна, но потом вспоминает: Ангелоликая-то воссядет на Мёртвом Престоле, в самом низу нижнего мирового яруса — затруднительно ей будет что-либо нашептать! Особенно, если мерзавец Квиц — единственный канал связи с будущей Владычицей. Или… Нет, будет-таки надежда нашептать! Ведь у Владычицы Смерти откроется канал медитативной связи с любым из своих подданных! Когда-нибудь Ангелоликая, утомившись от рутинных обязанностей на Мёртвом Престоле, вспомнит о скромной царевне Уземфа, подумает: как там моя Оксоляна? И вот тогда — тогда ей про Квица всё-всё-всё будет рассказано. Ведь царевнам не должно же прощать обид.

— Лейла, посторонись-ка, — звучит противный голос некроманта.

Ну конечно же — Оксоляна встала у него на пути, точно в проёме ректорского склепа. Придётся-таки посторониться, она ведь теперь легка как пушинка, особой преграды для тяжеловесного упитанного мертвеца не составит. Но лживых слов царевна без возражения не оставит:

— Я не Лейла, я Оксоляна!

— Какая разница?

— Большая разница! — в ярости визжит Оксоляна, и звук её голоса оказывается едва ли не омерзительней квицевского. — Я царевна Уземфа, а Лейла — не царевна! Она дочка жалкого визиря!

— Слушай, девочка, — цедит Квиц сквозь передние зубы, — мне надоело с тобой пререкаться, но это я тебя поднял! И я видел твою киоромерхенную суэниту — «призрачную шкатулку», по-вашему. Причём она у тебя именная, и на ней ясно написано имя «Лейла». Так что не надо выдумывать!

И вот тогда-то до царевны доходит причина недоразумения. Ну конечно: когда они с Лейлой ещё в Циге собрались подружиться, то в знак вечности дружеских отношений обменялись именными шкатулками.

То-то теперь недалёкий некромант и ориентируется на глупую надпись на футляре, считая её документом. Души-то, хранящиеся в шкатулках, сами по себе не подписаны, а тени их все на одно лицо.

* * *

А потом в Старых Могильниках стали собираться учителя из Цига. Постепенно, ведь путь всё-таки неблизкий, пусть большей частью и пролегает по Большой тропе мёртвых, сильно ускоряющей движение. Первым добрался банкир Карамуф, правда, выснив, что никого из остальных ещё нет, снова уехал по делам. Да столь быстро, что Оксоляна просто не успела к нему выйти из удалённого склепа, занимаемого ею вместе с прочими — покуда бессловесными — остатками боевых гекс.

Уехал, но, по словам Запра, обещал вернуться.

Зато на следующий день прибыли сразу двое: во-первых, умница и красавчик Фарадео Фарадей — ему Оксоляна попросту постеснялась показаться в своём нынешнем виде, хотя так хотелось перекинуться хоть словечком с таким образованным человеком; во-вторых, будущий эузский министр Гзырь. К нему Оксоляна не вышла по другой причине — больно уж противно смотреть на его слюнявую морду. Правда, обе причины сошлись в одну, когда Фарадео и Гзырь принялись прогуливаться под ручку мимо дальних могилок.

Эх, будь Оксоляна во всеоружии красоты, она бы мигом отшила слюнявого Гзыря и одна всецело завладела умным красавчиком — благо, и в Саламине поднабралась кой-какого полезного опыта любовного завладения. Однако, смешно и думать о соперничестве, пока она не во всеоружии.