Читать «Газета Завтра 1257 (52 2017)» онлайн - страница 50

Вот рокайльная зарисовка "Искренность пастушки", интермедия с её псевдонаивным сюжетом — одна из прелестных стилизаций композитором сонаты Бортнянского и фортепианного концерта Моцарта. Вот парадный портрет Екатерины II, императрица выходит из дворца под шумный приветственный гимн. Вот жанровая сценка из быта русской аристократии, сентиментальная как романс рубежа XVIII-XIX веков. Вот стайки групп словно из фигурок севрского фарфора, в отливающихся муаром камзолах и фижмах… как это и было в вечер премьеры "Пиковой дамы" немного лет тому назад, 7 декабря 1890 года в Мариинском театре… И откуда-то издалека, из глубины кулис настойчиво и неотвратимо доносится стук колес мчащегося из Петербурга во Флоренцию поезда, и Петр Ильич выхватывает из воздуха тосканских долин наваждение повестью Пушкина, фиксирует эфемерность в знаки. Любимец царя, баловень судьбы, в пору создания оперы Чайковский был на вершине славы…

Реальность происходящего на сцене "Геликона", признаться, отступала для меня на второй-третий план. Рвались в клочья ариозо Лизы ("Тоска грызет меня и гложет"), Германа ("Прости, небесное созданье") с почти физическим ощущением их красоты. Метафизический ужас исподволь так, позёмкой прокрадывался вдоль Зимней канавки, под уханье и завыванье ветра пробирал колючим морозцем.

Герман, Лиза, Елецкий, Томский; "Мне страшно"…

Графиня: "Мне страшно! Он опять передо мной, / Таинственный и мрачный незнакомец"…

Герман: "Мне страшно! Здесь опять передо мной, / Как призрак роковой,/ Явилась мрачная картина"…

Вполне достаточно было Владимиру Федосееву за дирижерским пультом театра "Геликон" раскручивать серпантин воспоминаний, играть словно с бриллиантом с бликующими в звуках красками, ("Что наша жизнь? — Игра!")… Как вдруг решетка Летнего сада рассыпалась…. Среди ротонд в тумане сумерек, боскет, каскадов цветников и мраморных изваяний мелькнула в тревожном лунном свете — тень… Несколько потертый сюртук, цилиндр сдвинут на самые брови… бывший студент юридического факультета… Боль Германа, его мучительный поиск "А если тайны нет?" под протяженный, душу выворачивающий сигнал трубы, вдруг претворилась в вопрос: "Тварь ли я дрожащая или право имею?.." Владимир Федосеев снизвёл звучанье "Пиковой дамы" к безднам философских обобщений, вознёс до высот христианского постижения нравственного императива.

Смиренен ход смычка виолончели. Чист и прозрачен мотив кларнетов и фаготов… Герману чудится будто бы он снова присутствует на отпевании старухи… В его истерзанном воображении едва-едва различим мотив "трёх карт", с грохотом рушатся химеры мира… Парит как дымка ладана ектиния, истаивает в похоронном песнопении a capella… "Боже, как я вчера плакал, когда отпевали моего бедного Германа" — из письма Чайковского.