Читать «Газета Завтра 1256 (51 2017)» онлайн - страница 33

Голос — редок.

                    Шёпотом, знаками..

— Керенский где-то?

                    — Он?

                              За казаками.

И снова молча.

                    И только

                              под вечер:

— Где Прокопович?

                    Нет Прокоповича…

А дальше автор "Литгазеты" рассказывает такую байку. В 1967 году в театре "Современник" поставили спектакль по пьесе Михаила Шатрова "Большевики". И там, говорит, "на сцене появились члены первого советского правительства". И вот в театр пришёл Н.Хрущев. После спектакля он-де спросил актёров: "А где же Троцкий? Что же вы его на сцену не вывели?" И что? "Ему ответили со всей актёрской непосредственностью: "Это вас надо спросить, Никита Сергеевич. Что же вы в свое время не реабилитировали Льва Давыдовича?" Но, говорит, "Хрущев был по-партийному уклончив: "Не пришло время".

Всё это вопиющая липа, на которой растет клюква, которую поедают утки. Во-первых, в пьесе не 10-15, как можно подумать, а только два члена первого Советского правительства — Ленин и Луначарский. Во-вторых, невозможно поверить, что в 1967 году актеры "Современника" мечтали о реабилитации Троцкого. И уж совершенно немыслимо, в-третьих, чтобы, при всей их непосредственности, они тогда говорили об этом.

Что же касается заявления о "партийной уклончивости" Хрущева, то невольно возникает сомнение: слышал ли автор вообще об этом человеке? Это Хрущев-то с его "кузькиной матерью", брошенной в лицо американцам, с обещанием закопать их, это он-то, учинивший погром в Манеже на выставке художников-пирожников, а потом — погром молодых писателей, это он-то — "уклончив"?! И автор ещё возмущается теми, кто не желает "разбираться, сопоставлять факты, докапываться до истины".

Сам он докопался: "Лев Троцкий — двигатель, мотор, атомный реактор русской революции". Даже сам Лев Давыдович так не думал. Он признавал: "Если бы меня не было в 1917 году в Петрограде, Октябрьская революция всё равно совершилась бы при условии присутствия и руководства Ленина". Но наш автор еще глубже копнул: "Революция была и прорывом, и катастрофой". Катастрофа — это не авария, не сбой, не промах, это — крах, гибель, смерть. История знает немало примеров государственных катастроф хотя бы от гибели Карфагена до полного краха фашистской Германии. А Октябрьская революция, при всех утратах и жертвах, явилась спасением России, и в этом её суть.