Читать «Вьюга (ёфицировано)» онлайн - страница 12

Скитанья по Европе закалили бывшего холопа, познал он и военное дело, и все превратности жизни. Стал думать.

Впереди — возвращение на Родину. А кем вернётся? Прежним беглым холопом князя? И что его там ждёт? Нападут на след, схватят, закуют в кандалы. Жди тогда княжеской милости!

Нет, уж если вернуться, то так, чтобы богач и властолюбец князь московский Телятевский, бывший его хозяин и владыка, затрепетал от страха, услышав имя Ивана.

Много беглых холопов на Руси скрывается по лесам да понизовым донским станицам. Собрать вместе — сила. Да если ещё черносошные пахари, да посадские люди, да казаки? Пойдёт с ними Иван гулять по боярским усадьбам белой злой метелью, леденя жестокие княжеские душонки. Отплатит за всё сполна. Глядишь, одолеет рати Шуйского и даст народу хорошего царя, своего, мужицкого, справедливого…

Он видел — Русь ждёт. Она — как омёт соломы: кинь клок зажжённой пакли — обернётся таким пожаром, что не потушишь!

…Стучат костяшками сторожа, забавляясь, как дети малые. Чуть захмелели от выпитого тайно зелена вина.

Забылся в тягостном, бредовом сне узник. Мнится ему, что в небе над ним ярко палит южное солнце. Скрипят тяжёлые вёсла в уключинах галеры, лается, помахивает бичом надсмотрщик, чернобородый мускулистый турок со злыми глазами с красными прожилками в белках. Нестерпимо блестят в солнечных бликах волны. Волны тёплого, опалово-зелёного моря…

А воеводе на узника наплевать. В хоромах у Кобелева пир горой. Не уймутся гость и хозяин, пока не упьются в усмерть. Данила Дмитрич угощает московского сотника от всей широкой души своей: Знай наших, каргопольских! И мы — не последняя спица в государстве российском! И каргопольский воевода ни в хлебосольстве, ни в удали не уступит всем прочим.

Сотник Петрищев сидит в красном углу, под божницей с образами и медными складнями. На нём — просторная рубаха с затейливой рязанской вышивкой. Огненно-рыжая борода золотится при свете свечей в шандалах. Рукава сотник засучил до локтей, чтобы сподручней было доставать с блюд закуски.

По правую сторону сотника — хозяин, тоже по-домашнему, в рубахе белёного полотна. Ульяна — весёлая, румяная — в дальнем конце стола, напротив сотника. Не устаёт подавать мужчинам то одно, то другое кушанье. Когда уж Петрищев испробовал, кажется, всё, что было на столе, и почувствовал немалую тяжесть в животе, взгляд его упал на штоф зелёного стекла, наполненного чем-то непонятным.

— Что это, хозяюшка? — спросил он, указав на штоф.

— А это рыжики. Неужто я тебя, гостенёк дорогой, и не попотчевала ими? Ох, растяпа! Забывчива стала.

Она торопливо схватила штоф и стала его трясти над глиняной глазированной тарелкой. Из горлышка посыпались мелкие, словно пуговки, и красные, как сотникова борода, рыжики.

Сотник потянулся вилкой к тарелке. Хозяин удержал его:

— Рыжички, дорогой гостенёк, идут только со стопкой, и не с малой, а с большой. Нуко-ся!

У воеводы, когда выпили, занялся дух, и он поспешил хлебнуть квасу. А гость, отведав рыжиков, помотал от удовольствия головой, придвинул тарелку к самому носу и набросился на каргопольское лесное диво. И после мясного, рыбного, медовых пряников да масленых колобов пошли у него без задержки в утробу и рыжики. Сотник ел и жмурился от удовольствия: