Читать «Выход где вход» онлайн - страница 59

Нырнув в один из неприметных переулочков, она словно наткнулась на доброго знакомого. Обрадовалась крохотному зеленоватому особнячку с белыми колоннами. Он был весь как плющом обвит лепниной. Под крышей — изящный барельеф с гербом. Вокруг прилепилось несколько деревьев, обнесенных оградкой. Из каждого окна торчали ящики кондиционеров. Вера подивилась: особнячок ещё и их на себе тащит. Цепко держится за землю, не дает себя снести. Вот это — другое дело! Мимо таких домиков прогуляться — одно удовольствие. Не то что те унылые развалины возле площади.

А вон впереди и церковка, чуть-чуть не доходя до Лубянки. Рядом со входом прикручена новенькая, издалека поблескивающая доска, — не то латунная или, может, медная. Вера скользнула взглядом по надписи: 'храм Софии Премудрости Божией у пушечного двора, что на Лубянке, воссоздан по благословению Патриарха Московского и всея Руси, усердием Федеральной службы безопасности'. Остановилась и перечитала заново: 'Усердием Федеральной службы безопасности'. Не сразу поняла, что же её так царапнуло. Ах, вот оно… Стилистический диссонанс. Какое-то языковое несоответствие. 'Усердием', или 'от щедрот', или 'богоугодным попечением', но не могла такая фраза завершаться словами 'федеральная служба безопасности'.

Вера настороженно покосилась на необъятное горчично-серое здание, занявшее всю противоположную сторону Лубянки. Стоглазым Аргусом возвышалось оно над потоками людей и машин. Всевидящие, хоть и незрячие, глазницы окон источали 'любовь к отеческим гробам'. А совсем близко — прямо под стенами Кремля — располагалось главное в городе кладбище. 'Гробы' и 'пепелище' в сердцевине Москвы придавали пушкинской строке призвук дурного пророчества. А Костины шутки, как ни пыталась Вера от них отмахнуться, преследовали её с настойчивостью ожившего памятника. Местечко здесь, видишь ли, не для жизни…

Вера бросила досадливо-прощальный взгляд в сторону Кремля, собираясь спуститься в метро. И вдруг застыла, сраженная воспоминанием. Ей разом припомнился ни один какой-то день, а разгорающийся детский восторг, прыгающее до пят сердце и томительное предвкушение. С такими чувствами она ждала в детстве, обмирая, похода с мамой на Красную площадь. Тряслась от страха, что за какую-нибудь провинность её могут лишить обещанного чуда. Не поведут к пылающей звезде и не покажут издалека понурую очередь, змейкой изогнувшуюся от Александровского сада к мавзолею. Для Веры это было чуть ли не самой яркой мечтой детства — постоять в той очереди. Нудные очереди в магазинах и поликлинике не могли с ней даже сравниться! Очередь к мавзолею вела в самую глубину зловещей тайны, непостижимой умом. Каменные складки гранитного куба скрывали главную загадку жизни — волшебным способом открытый и строго оберегаемый от чужаков эликсир бессмертия.

Маленькой Вере казалось вполне убедительным, что Кощей Бессмертный способен не умирать никогда. Ведь его жизнь была спрятана на кончике иглы, а игла — в яйце, а яйцо — в утке, которая в зайце. И сундук со всем этим висит на высоком заветном дубе, прикованный цепями. Но каким образом дяденька, про которого ей рассказывали, остается бессмертным? Почему не выйдет из заточения и не научит этому других? Почему он позволяет смотреть на себя как в зоопарке нескончаемым толпам праздных туристов и истощенных паломников? И зачем ему 'выходной день'?