Читать «Выстрел в Метехи. Повесть о Ладо Кецховели» онлайн - страница 81
Михаил Юрьевич Лохвицкий (Аджук-Гирей)
— …Господа, поднимем тост за нашу многострадальную родину, за нашу бедную Грузию. Алла верды, князь! Хай, да мравалжамиер, мравалжа-миер!..
— За Грузию, за нашу верную службу его величеству, который отметит нашу преданность, мы доказали ее, помогая усмирять Западный Кавказ.
— Главное — возбуждать в молодежи интерес к грузинской литературе, к грузинскому языку.
— Мы придем к расцвету нации только рука об руку с крестьянством. Грузинский крестьянин — единственная опора для возрождения родины.
— Лицом к Европе, господа, лицом к Европе! Нам помогут. Там уже давно прошли путь, на который нам предстоит стать.
— Будущее мира в руках пролетариев! Вы читали про призрак коммунизма, который бродит по Европе? Мне кажется, что он уже добрался до Кавказа…
Цокали копыта. Варлам что-то бормотал и напевал. Я прислушался. Он, оказывается, повторял:
— Царь милостив — хай, да мравалжамиер… Рука об руку с крестьянством — хай, да мравалжамиер… Будущее в руках пролетариата… хай, да мравалжамиер!
Мы попетляли по старым переулкам и выехали на широкую улицу, которая шла от площади перед горкомом партии к мосту через Куру.
— Куда мы теперь? — спросил Варлам. — В Киев?
— Давайте, — сказал я, — еще разок заглянем в Тквиави. А уж потом махнем в Киев.
Отшагав от Гори до Тквиави восемнадцать верст, Варлам первым делом начинает обшаривать все углы в поисках съестного. Где-то у него был кусок овечьего сыра. Неужели съел и позабыл, как съел? Или сыр утащили мыши? Про ячменный хлеб помнит, утром он поделился им с голодной соседской собакой. Крестьяне собак почти не кормят. Поэтому псы в селе такие бешеные. С голоду каждый взбесится!
На дне ларя он находит высохшую кукурузную лепешку. Зачерпывает воды и садится ужинать. Хватить бы лепешкой по голове уездного фельдшера! Сквалыга! Сидит в Гори, в деревни носа не кажет, а Варламу не дает за больными присматривать, жалуется начальству, что сопляк, неуч берется лечить людей. Варлама из-за этого даже к приставу таскали. А ведь при Плетневе фельдшер был тише воды, ниже травы, смотрел на Варлама умильными глазками и все приговаривал: — Способный мальчик, очень способный, пусть учится, мне, старику, подмога будет. — А теперь боится, что заработок отобьют. Варлам сказал ему как-то: — Если узнаете, что я хоть полушку взял, вот ваша сабля, вот моя голова. — Все равно фельдшер не поверил.
Мысленно обругав уездного фельдшера и поев, Варлам успокоился и взялся за книжку. Каждый день он сидит, зубрит латынь, знает, что студенту-медику без латыни и шагу не сделать. Латынь ему дается. А сейчас, когда вернулся Ладо, совсем хорошо стало. Если чего не поймет, бежит к нему, спрашивает. В семинарии их латынью. Как следует напичкали. Звучный язык! Repetitio est mater studiorum- повторение — мать учения. Per aspera ad astra — через тернии к звездам.
Тоскливо на душе у Варлама. Родители погибли в горах, попали под снежную лавину, Плетнев уехал… Ладо старается затащить его к себе, чтобы накормить, а он знает — у них у самих негусто. Ладо сердится. — Мое — это твое. Варлам объясняет: — У тебя еще нет твоего, все отцовское. А он: — У меня моего не будет, все будет общее, наше.