Читать «Вторая очень страшная история (ещё пострашней первой!)» онлайн - страница 20

Я не знал, что Мура способна произносить афоризмы.

— Мы сами создали из Глеба кумира. А теперь обвиняем его в том, что он не оказал сопротивления и двинулся по лестнице славы. Которую мы ему проложили! — возразила Наташа. — И теперь вновь сами ее прокладываем…

— Что ты имеешь в виду? — обострила свой облик Мура.

Наташа, ничего не ответив, с плохо скрываемой грациозностью покинула «Уголок» моего имени.

Но я-то знал, что и кого она имела в виду.

— Какая-то всепрощенка! — Мура опять осталась без всякого внешнего облика, а с одним лишь презрительным заострением. — Ничего не случилось, — объявила она. — Баба с возу — кобыле легче!

То, что Мура сравнила себя или всех нас с кобылой, на меня не подействовало.

— А кто «баба»? — с плохо скрываемым гневом спросил я, вспомнив, как грубо употребил это слово мой брат Костя. Назвать «бабой» Наташу?! Этого я и в «Уголке» чужого имени не допустил бы, а уж в «Уголке» своего имени…

Мура в который раз стерла свой облик, заменив его заостренным изумлением.

— Давайте продолжим… — примирительно сказал добрый силач Принц Датский, не желавший срывать открытие «Уголка». — Я тут… кое-что сочинил. Может быть, вам будет приятно?

Это была хоть и короткая, но тем не менее ода:

В этот день,

когда мы открываем

Комнату занявший «Уголок»,

Мы с волненьем имя называем

Рыцаря,

который нам помог!

До сих пор сидели б «детки в клетке»,

Если бы не спас нас

Алик Деткин!

Мура платком вовремя удержала слезу, которая выкатилась из левого глаза и чуть было не скатилась ей в рот, раскрытый от благодарности и восторга. А я молча подошел к Принцу и по-братски обнял его два раза: один раз за слово «рыцарь», а второй — за слово «спас».

Дошла очередь до Покойника.

— Я прочитаю вам свою неоконченную поэму «Глядя смерти в глаза…». Эпиграфом стали знаменитые строки Сергея Есенина, не оставлявшие меня в подземелье ни на минуту: «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?»

И сразу же он начал читать с чувством, я бы сказал, противозаконной гордости за самого себя:

Никогда я не забуду это:

В темноте,

хоть среди бела дня,

Два скелета

или три скелета

Пристально глядели на меня.

Я тащил скелеты еле-еле,

Я один во тьму их уносил…

А друзья на ящиках сидели:

Смерти ждать

уж не хватало сил.

Все молчали, словно были немы:

Видно, не могли и говорить…

Я решил,

что сочиню поэму,

Чтоб друзей-товарищей

взбодрить!..

— Какой у тебя эпиграф к поэме? — неожиданно прервал его Принц Датский. Хотя обычно принцы говорящих не прерывают…

— Эпиграф? — все еще нараспев, не переключившись, произнес Покойник. — «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?»

— Приснилась, милый… Ты спал, а она приснилась! — заверил его Принц, раньше защищавший бледнолицего поэта и даже не раз предупреждавший меня: «Не трогай Покойника!» А тут взял и сам тронул…

— Получается, что мы вроде открываем сегодня твой «Уголок», а не «Уголок Ал. Деткина»! — Мура поддержала Принца, хотя прозвище его не признавала: она была против лиц монархического происхождения!