Читать «Вся проза в одном томе» онлайн - страница 292

Не могу умолчать и о том, что отец был ещё более фанатично верующим, чем мать. А православие, как я уже говорил, казалось мне в то время едва ли не символом невежества и отсталости. И в своих мечтах о папе я прежде всего ожидал встретить в его лице разумного современного человека, свободного от этих старомодных суеверий. Если бы он оказался коммунистом — разве что это удивило бы меня больше, нежели его православие.

А православие его было настолько странное, что даже мама его пугалась. Он молился иногда часами и, казалось, если рядом разорвётся бомба — он этого не заметит. Он весь дрожал, как в лихорадке, из глаз его лились слёзы, он бился об пол перед иконой так сильно, что чуть не в кровь расшибал себе лоб, и бормотал при этом нечто невнятное таким громким шёпотом, что, наверное, соседи слышали. Хотя при этом не только нельзя было разобрать ни слова, но даже понять, на каком языке он говорит.

Мне запомнился лишь один короткий миг, когда позитивные чувства к отцу пересилили во мне негативные. Была уже ночь. Он давно спал и, как обычно, храпел на всю квартиру. Я включил настольную лампу и стал читать какую-то книгу по лингвистике. Только ночью я мог найти покой и уединиться с книгами. Не помню, что это была за книга — всю конкретику в моей памяти заслонило настроение, внезапно заполнившее ту минуту.

Я так увлёкся чтением, что не заметил, как за стеной стих отцовский храп. Отец подкрался ко мне сзади так незаметно, что я даже слегка испугался. Он назвал книгу, которую я читаю, хотя не видел обложки — он узнал её лишь по нескольким словам, которые успел прочесть из-за моего плеча. Потом он назвал мне несколько других книг на ту же тему, о которых я ничего не слышал, рекомендуя прочесть их, ибо там интересующая меня тема раскрывается гораздо полнее.

Тут я впервые, пусть всего лишь на миг, почувствовал духовную близость с отцом, ощутил в нём родственную душу. Мне впервые пришло в голову, что всё его внешнее убожество, безумие и шизофренические бредни — лишь скорлупа, которую как-нибудь можно расколоть и найти под ней вполне здорового и даже весьма развитого человека, которого полюбила когда-то моя мать и от которого я унаследовал лучшее, что было во мне.

Я прочёл книги, что он советовал мне — и убедился в его правоте. Услышал от него лишь несколько здравых мыслей, но они поразили меня. Ибо я вообще не подозревал у него здравых мыслей, а эти, к тому же, бесспорно свидетельствовали о целой системе здравых мыслей в его голове, о несметном множестве прочитанных им книг, о долгом и кропотливом умственном труде, который он проделал, очевидно, ещё до моего появления на свет.

Но как вытащить из него всё это? Возможно ли хоть немного участить эти моменты трезвомыслия? Удастся ли когда-нибудь хотя бы отчасти вернуть его в нормальное состояние?

VI

Однажды мне удалось-таки обсудить это с мамой наедине. Отец уже спал. Мы с ней сидели на кухне и пили чай. Я почувствовал, что она уже на пределе. А она почувствовала, что на пределе я. У меня самого уже потихоньку ехала крыша. Прохожие на улице казались агентами спецслужб. Паучка, сидящего на стене, я принимал за подслушивающее устройство.