Читать «Вспомним мы пехоту» онлайн - страница 62

С утра, как и вчера и позавчера, началась бомбежка. Теперь вражеская авиация главный удар наносила по огневым позициям артиллерии. Потеряв за два дня сорок с лишним танков, гитлеровцы поняли: пока у нас достаточное количество пушек и снарядов, их танки не пройдут. Бомбардировка длилась целый час. Потом снова двинулись танки. По ним ударили наши пушки. И хотя [95] огонь их стал менее интенсивным, вражеские машины и пехота, бежавшая следом, вынуждены были отойти. Затем опять налетели «лаптежники».

За три дня непрерывных бомбежек и артиллерийского обстрела местность вокруг изменилась до неузнаваемости. Какой-то лунный пейзаж простирался передо мною. Сплошные воронки, большие и малые, черная земля, нигде ни травинки, ни кустика. Там и тут остовы обгоревших немецких машин, танков, обломки разбитых орудий, повозок, вздувшиеся трупы лошадей...

Мне казалось, что сегодня противник уже не сможет нанести по бригаде удара такой силы, как в предыдущие два дня: потери наши были велики, но еще большие потери понесли гитлеровцы. Однако я ошибся. Видимо, немцы получили подкрепление, и во второй половине дня, после интенсивной бомбежки и артиллерийско-минометного обстрела, на нас двинулись до двух полков пехоты и танки. Концентрированные удары наносились сразу по обоим флангам. Замысел противника был, ясен: прорваться на стыках, взять бригаду в кольцо, разгромить армейские резервы и главными силами выйти на оперативный простор. Особенно тревожил меня правый фланг, где немцы вчера, оттеснив 4-й батальон, сумели зацепиться за господствующую высоту.

Меня вызвал командир бригады. За эти два дня и внешность его, и манера поведения резко изменились. Передо мной был другой человек. Глаза его потускнели, ввалились, крепкое румяное лицо обрюзгло, налилось нездоровой желтизной. В движениях появилась болезненная вялость, голос звучал тихо и как-то безразлично.

Здесь же на КП находился Белянкин. На груди его висел немецкий автомат.

Я поздоровался с обоими и уже было раскрыл рот, чтобы попросить комбрига запретить Белянкину участвовать в боях в роли рядового, но Юдкевич опередил меня.

— Иван Никонович, немцы просочились на стыке с правым соседом. Прикрываясь высотой, они пытаются охватить нас с тыла. Четвертый батальон вынужден отходить. Отправляйтесь немедленно туда, надо сбросить противника с высоты, не допустить его продвижения в наш тыл и восстановить положение. — Он замолчал. Казалось, ему не хватало воздуха. Отдышавшись, продолжал: — Я еду в первый батальон, там тоже трудно...

— Я поеду с Мошляком, — сказал Белянкин. [96]

Меня так и подмывало обрезать его: «Товарищ начальник политотдела, не подменяйте строевых командиров», но препираться сейчас было не время.

— Возьмите мой автомат, Иван Никонович, — сказал Юдкевич и взглядом указал на стену блиндажа, где на гвозде висел новенький ППШ.

Я поблагодарил, взял автомат, и мы с Белянкиным скорым шагом направились к штабному газику, что стоял в укрытии. Уже сидя в машине, которая, подпрыгивая на ухабах, мчала нас на правый фланг, я, склонившись к уху Белянкина, спросил: