Читать «Всего лишь барбос! (Рассказы)» онлайн - страница 10

— Что нюни распустили? — ещё издали весело крикнул Шурка.

За ним показались клацающие зубами, пёстрые от грязи Юрка и Петька.

— А где Элька? — в один голос закричали Леся, Томка и Лариса.

— Да вон, отстала, — сказал Шурка. — Скорее, Элька, сюда, испытание закончилось!

— Ур-ра-а! — пискливо закричали девчонки и кубарем скатились с обрыва навстречу Эльке, которая в нерешительности остановилась на берегу.

ДОНЯ

1

Дон! Дон! Дон! Стучали капли по перевёрнутому корыту. Ночью лёг на крыши иней, а теперь оттаивал на солнце, и капли, собираясь на краю, обрывались вниз. Дон! Дон! Дон!..

Люди молча стояли на тротуаре, опоясав улицу, и этот звук — дон! дон! дон! — казалось, один жил над ними.

По мостовой шли евреи из гетто, тоже молча и очень медленно, будто хотели удержать бег времени. Их не подгоняли. Полицаи шли ленивой походкой, держа руки на автоматах. Один впереди, несколько по бокам, один сзади.

Дон! Дон! Дон!

Люди на тротуарах кутались в платки и пальто, наспех наброшенные на плечи. Жители окрестных домов, поляки, украинцы, не впервые провожали такое шествие. Было только непонятно, почему эту партию так долго мучили за колючей проволокой, не расстреляли сразу, как других.

Пани Стефа держала руки под платком, возле самого горла, будто хотела удержать сердце, которое рвалось из груди, выгоняло частыми толчками слёзы на глаза. А плакать было нельзя — не вильно, а то если увидит полицай…

Пани Стефа ещё издали заметила высокую красивую женщину с длинными чёрными волосами и большими блестящими глазами, похожими на те, что пани Стефа видела на старинных иконах в костёле. На плечи женщины была наброшена шаль с большими цветами, а под шалью, на руках, она держала ребёнка, закутанного в одеяльце. И была похожа эта женщина, может быть из-за шали, не на еврейку, а на цыганку. Глаза женщины с беспокойством перебегали по лицам стоящих на тротуаре людей и вдруг заглянули в глаза пани Стефы, да так, что у неё на мгновение остановилось сердце. А женщина, качнувшись в сторону пани Стефы, распахнула шаль и бросила ребёнка. Ещё даже не сообразив, в чём дело, пани Стефа схватила свёрток и спрятала под платком. Её сестра, пани Мися, стоявшая рядом, накрыла пани Стефу своим пальто.

Высокая женщина медленно уходила вместе с толпой дальше, сложив руки под шалью, будто там ещё лежал ребёнок, и ни разу не оглянулась.

Ребёнок шевельнулся, открыл глаза, такие же чёрные и большие, как у матери, увидел чужое лицо, захныкал. У пани Стефы никогда не было детей, но она инстинктивно стала расстёгивать кофточку, прижала холодное личико девочки к тёплой груди. Полицаи прошли мимо…

Пани Стефа попятилась, выбралась из толпы и пошла к своему дому, возле которого всё так же лежало корыто и по нему барабанила капель.

Дон! Дон! Дон!

2

Юра видел, как из гетто выводили людей. Среди них была его мама и маленькая сестричка Мариошка, которая родилась почти перед самой войной. Мама была не еврейка, а молдаванка или румынка. Она и сама не знала, потому что родители её потерялись в гражданскую войну и она воспитывалась в детдоме. А отец у Юры был русский, голубоглазый, рыжеусый. И Юра был похож на отца — тоже голубоглазый, курносый, но усов у него, конечно, не было, и поэтому мама говорила, что подбородок и губы у него её, мамины.