Читать «Все, что ты любил когда-то, ветром унесет (вп-3)» онлайн - страница 9

Альфи положил трубку, потом подумал, не выкурить ли еще сигаретку — на рак легких плевать, теперь это не важно, — но затем решил, что все же не стоит. Положил записную книжку, открытую на последней странице, ря­дом с телефоном. Взял револьвер и крутанул барабан. За­ряжен, полностью. Затем легким движением пальца спу­стил с предохранителя, взвел курок и сунул дуло в рот. Почувствовал вкус металла и смазки. Подумал: «Вот сижу я на толчке с мордой перекошенной». И усмехнул­ся, не выпуская дула изо рта. Это ужасно. Не следовало записывать этого в книжку.

Тут вдруг в голову пришла другая мысль, он вынул дуло изо рта и положил револьвер в ложбинку на подуш­ке. Придвинул к себе телефон и снова набрал домашний номер. И снова услышал свой голос по автоответчику, а когда закончился номер мобильника, бросил в трубку:

«Это опять я. Не забудь, Рэмбо на завтра назначено к ве­теринару. И не забывай давать ему на ночь сухарики с морской капустой, о'кей? Она очень полезна для костей. Пока».

Он опустил трубку и снова взял револьвер. Но не ус­пел вставить дуло в рот — глаза заметили книжку. Откры­та на последней странице, и там целых четыре новых по­ступления. Первое, что заметят вошедшие сюда после выстрела люди, — тело, распростертое поперек кровати, той, что ближе к двери в ванную, голова свисает, на зеле­ном узлистом ковре лужа крови. Второе, что они непре­менно заметят, — записную книжку с потрепанными ли­стками на спиральке, открытую на последней странице.

Альфи представил себе копа, эдакого простоватого провинциального парня из Небраски. Такой никогда и ни за что не будет писать на стенках туалетов — воспитание и дисциплина не позволят. И вот он увидит последнюю страничку, прочтет последние изречения, а возможно, даже примется перелистывать книжку кончиком авторуч­ки. И прочтет первые три: «Троянская жвачка», «Я здесь сиделки долго плакал», а также «Спаси евреев из России». И придет в ужас или просто сочтет все это бредом сумас­шедшего. А потом прочтет и последнюю строчку: «Все, что ты любил когда-то, ветром унесет». И решит, что по­койник, должно быть, лишь в самом конце жизни обрел толику здравого смысла, которого ему хватило, чтобы со­чинить подобие предсмертной записки.

Последнее, чего хотелось Альфи, так это чтоб кто-то счел его сумасшедшим (при дальнейшем просмотре книжки может обнаружиться, к примеру, информация, что «Меджер Иверс жив, здоров и в Диснейленде», она лишь подтвердила бы подозрения на этот счет). Сумас­шедшим он не был, да и изречения, собранные здесь за долгие годы, тоже не свидетельствовали о безумии. Он был просто убежден в этом. А если даже и ошибался, если все написанное здесь казалось полным бредом, все же, пожалуй, стоило приглядеться повнимательнее. Взять, к примеру, хотя бы запись «Глаз не поднимать, иначе опи­саешь туфли», это что, юмор? А может, вопль отчаяния?..