Читать «Всё лучшее в жизни либо незаконно, либо аморально, либо ведёт к ожирению (Авторский сборник)» онлайн - страница 23

…В тот майский день, первый день в Израиле, в солнечном Ашкелоне я вдруг вышел на улицу и увидел детей – черных, смуглых, совсем белых, играющих в футбол.

И они кричали:

– Бей, Шмулик! Го-ол!

– Йоси, пас!

– Давид, Авраам, Ицхак…

Я обомлел. Я никогда не слыхал такой удивительной музыки: «Томер, Илиягу, Аарон…»

И я полюбил белую прозрачную пыль города, похожего на Вавилон.

И трубили в рог. И я вползал в землю, текущую молоком и медом. И за мной ползли страхи:

– Выплачу ли ссуду банку?

– А если Саддад таки пальнет своим бактериологическим оружием – крысами и жуками?

В те первые годы жизни в Израиле я много ездил по стране. И уже побывал у Неопалимой Купины. У куста терновника, из пламени которого, по преданию, явился ангел и поведал Моисею, что под ним «земля святая». Через несколько месяцев я вернулся к Неопалимой Купине и по зову Бога поднялся на вершину горы, где Господь вручил Моисею каменные скрижали и поведал десять заповедей. И потом приезжал в Синай и в монастырь Святой Катерины много раз. И всегда тот куст обжигал. Пышный куст выше человеческого роста, в нижней части весь общипанный, хотя его ростки ни в каком другом месте не приживаются. Я стоял, молчал и чувствовал: я тот и… другой… Я нёс в себе иное восприятие мира, а если сопротивлялся – скорее, из упрямства… И новое чувство познания жизни несло меня в другие пределы…

А в то первое утро в Израиле я уже знал, что вера – это состояние потрясения. Я не найду слов, чтоб говорить об этой вере. О ней можно только молчать…

Йорам, Натан, Хаим…

Давид Грин, приехавший в Палестину в 1906 году, сменил фамилию на Бен-Гурион, что означает «сын львенка». В 1948 году он же ввел правило, согласно которому официальные должностные лица и государственные служащие не могут сохранять неивритские фамилии. В первый год, согласно данным министерства внутренних дел, имя сменили 17 тысяч человек.

Тысячелетиями евреи диаспоры не давали своим детям имен отрицательных персонажей Библии, поэтому из полутора тысяч еврейских имен в ходу было только сто пятьдесят.

Сейчас все изменилось.

Пропали страхи. Может быть, только тревога осталась.

Или сомнения?

Старая шутка: ожидается рекрутская комиссия. Ребята прячутся, вместе с ними – старый еврей.

– Чего тебе бояться? – удивляются ребята. – Такой старик им не годится.

– А генералы разве им не нужны? – сомневается старик.

Я люблю безмолвие этих мест.

Стоишь у могилы. Слушаешь тишину. Где-то кричит одинокая степная птица. На мгновение тишину прорежет ветер.

И снова все замолкнет.

6

Израиль разный. На севере – прохладно, в пятистах километрах к югу – тропическая жара. На побережье Средиземного моря и в предгорье – благодатная земля, а в Мертвом море – даже водоросли не растут. И море исключительно целебное.

На этой маленькой полоске земли представлены все климатические зоны. Кроме арктических льдов, вечной мерзлоты и тундры.

Мой сосед Зеев работал в бывшем СССР в одном из научно-исследовательских институтов заведующим административно-хозяйственной частью. Его супруга – инженером по соцсоревнованию. А брат – инженером по спорту. Сам видел трудовую книжку. Сам рекомендовал в свое время такие формулировки профессий, чтобы обеспечить людям большие зарплаты…

Зеев говорит, в Израиле он понял, что значит свобода. Председатель «русской» политической партии сделал ему заказ – сочинить предвыборное обещание для избирателей.

Зеев был польщен, но вяло отбивался: «русских всерьез не принимают. Они порубят друг друга по дороге. Надо предложить местному активисту Ф., чтоб в созданном им музее алии он оставил место для их скальпов…

Председатель «русской» партии оптимист.

– Нас голыми руками не возьмешь, – сказал он.

Зеев философски ответил:

– А надо ли?

Затем он дал несколько «ценных» советов Председателю, которые свелись к лёгкому угощению для избирателей и косметической покраске памятника Неизвестному солдату, – у него сквозь фундамент уже давно проросли ржавые прутья.

Заказа Зеев не выполнил. Он пошел играть в футбол со своим долговязым внуком и упал…

– Проголосуй за меня, – позвонил ему на следующий день Председатель.

Зеев сказал:

– Да!

А про себя подумал: «Я же упал на задницу, а не на голову…»

Впрочем, я слышал, что в экскурсионном автобусе, нанятом по случаю выборов, Зеев крикнул одному из активистов:

– Прекратите свою сионистскую пропаганду! У вас какой-то сплошной ура-патриотизм…

Разве теперь не понятно, почему евреи не болеют СПИДОм?

Их никто не любит. Даже свои…

Известно, после кончины царя Соломона вместо единого государства возникло два новых – царство Израиль на севере и царство Иудея на юге.

В 1927–1935 гг. американская археологическая экспедиция раскопала в семи милях от Иерусалима руины старой пограничной крепости Мицпа. Внешняя стена ее достигала в толщину почти 8 метров (!).

«Такая невероятная мощь оборонительных стен свидетельствует об исключительной ожесточенности гражданской войны, бушевавшей между севером и югом» (археолог Вернер Келлер).

И вдруг… И вдруг мне показалось: это случилось…

Раскаялись нацисты Германии и антисемиты Литвы и Польши, Великобритании и США, Франции, Аргентины, Уругвая…

По радио и ТВ раздавалось: мы уже удовлетворили спрос на еврейские надгробия. Слегка повыдохлись…

А человеческий ум – тогда и ум, когда критичен.

Пришли с повинной «Хамас», «Исламский джихад», «Мусульманские братья»…

И у всех новые пожелания для нас. Напутствия.

И дельные советы: как прожить до ста двадцати.

– Ну зачем еще одно палестинское государство? – рыдал Арафат. – Хашемитское королевство Иордания состоит на семьдесят процентов из моих соотечественников! И король Хуссейн наверняка найдет и мне подходящее местечко…

Из Египта, Сирии, Саудовской Аравии, Ирана, Ирака, Ливии обратились к Председателю Автономии:

– Дорогой раис… Отпусти народ свой в просторные земли наши. У израильтян такая теснотища – нервы не выдерживают! Будем в стороне от их Неба и их Бога!

Гляжу на них и удивляюсь: сколько во мне проворного злопамятства! И имена всплывают. И даты. И события…

Но удержусь. Нас давили нетерпимостью, и мы давили непримиримостью, и захотелось поблажки – себе и другим.

И, переполненный радостным всепрощением, удивляюсь:

– Кто старое помянет…

Точно получил от ангела щелчок по носу и от этого щелчка забыл все, что помнил. Теперь будем раскланиваться при встречах…

И стало так тихо. Тише всякой тишины. Только канарейки выводили свои рулады. И мимо проносились бабочки с огромными крыльями, раскрашенными во все цвета радуги…

Неужто свершилось? Или еврейские языки завязались? А может, наоборот, только развязались…

– И почему это, родной, получаешь гонорар меньший, чем я предполагал?! Я себе этого не позволял и прожил ярко и интересно. Что? Совсем не получаешь?! Бери мой! Говорю – бери! Вместе с новой книгой: «Самому любимому другу, самую любимую книгу от самого любимого автора».

Вот вам и царство небесное! Живу как в раю.

Не живу – блаженствую…

Крупные и горячие слезы падают на мою руку. Счастье, что ветер, остужает их, иначе прожгли бы ладонь.

– Значит, это возможно – жить в любви и согласии. Сейчас крикну: «Шма, Исраэль! – Слушай, Израиль! Ашкеназы и сефарды, религиозные и светские, левые и правые…»

И все тут же грохнутся без чувств.

Я раскидываю руки и пытаюсь взлететь. И остаюсь на месте. А что, если в раю крылья обрезают? Чтобы не соблазниться земной твердью…

Оглядываюсь. И снова вижу какой-то странный белокаменный город, купающийся в лучах закатного солнца, быть может, небесный Иерусалим…

– Все мы – сестры печали, – говорит друг, пытаясь надеть на меня женскую шляпку с вуалью.

И глаз его как-то нервно подергивается. И я про себя отмечаю: нервный народ!

Как говаривал известный парикмахер Моргулис в Центральном доме литераторов в Москве: «В войне главное не пушки и не самолеты, и даже не слова – то есть не идеология, не агитация и не пропаганда. Главное – выжить…»