Читать «Всё изменяет тебе» онлайн - страница 187
Гвин Томас
— Какая же в этом нужда? Нет, я не приходил. А что, есть у тебя какие — нибудь жалобы?
— Вряд ли я смогу выразить их понятным для вас языком… Эта тюрьма мрачна, как гроб. Приветливое слово могло бы значительно облегчить наше состояние.
— Да ты что это — распоясался, балагуришь?
Шериф порывисто наклонился всем корпусом над столом, обнажив верхние зубы и сердито рыча.
— Бог видит, нет! А если бы меня повесили, вы присутствовали бы при этом?
— Конечно, конечно. Одна из грустных, но неизбежных обязанностей моей службы — следить за точным исполнением закона.
— Очень рад. Ведь неприятно человеку чувствовать пренебрежение к себе.
— В чем суть этих вопросов? В кого ты метишь, Ли? Я понимаю, ты прошел через тяжкое испытание, но все же наглости я не потерплю ни от кого.
— Ни в кого я не мечу. Болтаю, потому что мне страшно молчать. Очень жаль, что такой занятой человек, как вы, превратился в мою мишень, но кое — кому пришлось побывать и в худших переделках. Там, в этой полутьме люди становятся особенно чувствительны ко всяким пустякам и к таким вещам, как собственное достоинство, которое раньше нисколько не интересовало их.
— Ну, ладно, об этом тебе больше нечего беспокоиться. 1ебе повезло, несказанно повезло. Уходи из этой округи и как можно дальше — вот и будешь молодцом. И смотри, чтобы отныне и впредь даже самой отдаленной связи не было между тобой и тем омутом бунтарства, который чуть не засосал тебя. В наши дни для гражданина недостаточно быть пассивно хорошим. Он должен активно бороться со злом. На какие средства ты живешь?
— Я же арфист без арфы.
— Примись — ка лучше, милый человек, за какой — нибудь солидный и полезный труд, а тренканье на арфе пусть будет для тебя безобидной страстишкой. В нашем крае сколько хочешь прекрасной работы для таких крепких рук, как твои. Вот тебе две гинеи. Они помогут тебе обернуться на первых порах после выхода на свободу.
— Это личный подарок от вас?
— Нет, от друзей!
— Передайте им мою благодарность.
— Передам, разумеется. А теперь тебя дожидается надзиратель Джэйкоб. Он вернет тебе твои вещи. Прощай, Ли, желаю успеха!
Я вернулся в камеру, приготовился и стал ждать появления малыша Джэйкоба.
— Как насчет Бартоломью? — спросил я. — Можно лн мне повидать его?
— Плох он, — сказал Джэйкоб. — Я бы на твоем месте оставил его в покое. Он то уставится в одну точку перед собой, то оглядывается назад, точно боится, как бы кто не подкрался к нему сзади, и почти все время на что — нибудь жалуется. Ну и страшное же это место, где он лежит, очень страшное!
— Сочувствую ему. Здесь ему есть на что пожаловаться. Передай, что я желаю ему всех благ. И послушай — ка, Джэйкоб, что я тебе скажу: никогда не смогу я этого объяснить ни себе, ни другим, но я не в силах пойти туда, попрощаться с моим другом Джоном Саймоном. Я уверен, что он поймет, но сам — то я не понимаю или не совсем понимаю, и это очень больно. Сходи ты за меня, ладно?