Читать «Всё изменяет тебе» онлайн - страница 182

Бартоломью продолжал хранить молчание. Г олова его вторично откинулась назад конвульсивным движением и грохнулась о гранит, глаза закрылись.

— У него, кажется, обморок!

— Возьми у него ключи!

Я неуклюже стал рыться под полами поношенного, скверно пахнущего пальто Бартоломью. Мне даже уже послышалось звяканье ключей, висящих на поясе, одетом поверх жилета, но на тюремщике было такое смешение одежек, что понадобилось все чутье, каким обладали кончики моих пальцев, чтобы добраться до нужного слоя. Я уж совсем готов было сомкнуть пальцы вокруг связки ключей и резким рывком извлечь ее наружу, как раздался стук в дверь и послышался голос малыша Джэйкоба, окликнувшего Бартоломью по имени и звавшего его ужинать. Бартоломью открыл глаза, лицо его все еще оставалось землисто — серым и влажным, но он уставился на нас с выражением едкой иронии на лице.

— Войди! — крикнул он Джэйкобу.

Малыш Джэйкоб вошел и пытливо воззрился на нас. Бартоломью протянул ему руку.

— Помоги мне подняться, — проговорил он. — Опять на меня накатило.

Джэйкоб поступил, как его просили, тревожно вглядываясь в лицо тюремщика. Бартоломью встал на ноги, тяжело оперся о притолоку открытой двери, из горла его не переставали вылетать клокочущие хрипы. Джэйкоба он отпустил.

— Ни к чему это, — сказал он тихо, повернувшись к отдушине, у которой Джон Саймон все еще стоял, прислушиваясь. — Вы сказали— «глубоко в душе»… Нет никакой глубины души: видит бог, Адамс, нет там никакой глубины. Я согласился бы помочь вам выбраться отсюда: верю, что вы боретесь за хорошее дело, и сами — то вы хорошие, уж, во всяком случае, лучше тех, кто посадил вас сюда. Я согласился бы пойти в указанную вами таверну и сообщил бы что нужно вашим друзьям. Я и им желаю добра. Но и их предал бы. Ведь безнравственные люди основательны и упорны, Адамс. Вот почему такие, как вы, всегда ухитрятся заполучить для себя виселицу, стоит им только появиться где — нибудь и сделать попытку устыдить окружающих. Я рад, что пришел Джэйкоб. Мне было бы до черта неприятно, если бы вам, ребята, удалось заглянуть в темные уголки моего душевного хлева. Спокойной ночи.

* * *

В три следующих дня о Бартоломью не было ни слуху, ни духу. Малыш Джэйкоб приносил нам пищу и проверял ножные кандалы. За нашими дверьми регулярно сменялись воинские караулы. На четвертый день мне предложено было явиться в контору начальника тюремного замка.

Малыш Джэйкоб ждал меня в коридоре.

— Где Бартоломью, Джэйкоб? — спросил я его.

— О, с ним плохо, он при смерти.

— Я догадывался, что дела его неважны. Когда я видел его в последний раз, он выглядел так, точно был самой чуме кум. От груди и до паха, говорил он, сплошной частокол боли. По внешности он уже тогда походил на умирающего. Где его уложили?

— Он лежит в своей комнате. Доктор говорит, что он может умереть, а возможно, и опять станет на ноги.

— Вот это, я бы сказал, называется проникнуть в самый корень вопроса! Смотри, держи только бутылку подальше от него. Он пил столько, что его брюхо, вероятно, в полном недоумении: кто же, в конце концов, наш Бартоломью — человек он или винная бочка?