Читать «Время царей (пкв-2)» онлайн - страница 54

Таким образом Деметрий приготовился выступить из Афин во главе флота против Птолемея. Пирру же предписал отбыть на родину и сделать так, чтобы Кассандр, постоянно ощущая угрозу с запада, не решился вдруг нарушить перемирие.

Не без слез простившись с Полиоркетом, а также и с афинянами, успевшими полюбить его, молодой молосс отбыл к себе, увозя немалое количество даров, а также и сопровождаемый некоторыми из опытных воинов, имевших указание Антигонида помочь юноше в организации войска его по современному образцу. Отмечу, что молоссы по сей день регулярных войск не имеют, сражаясь ополчением, как некогда наши предки.

Уже готовый тронуться в путь, Пирр оглянулся и еще раз, никем не понуждаемый, принес клятву верности и вечной дружбы тому, кто, как он выразился, «так походит на Бога, что просто не может Богом не быть». Деметрий же, нахмурившись, как это бывает всегда, когда он чем-то смущен, попросил юношу не говорить так, ибо негоже природному базилевсу, потомку небожителей, произносить подобное в адрес обычного человека, хоть и обладающего немалым могуществом. И тогда Пирр, спешившись, подбежал к Полиоркету и обнял его, и оба они прослезились, удрученные неизбежной разлукой.

Дальнейшие события да будут описаны мною после совершения их…»

Додона.

Весна года 470 от начала Игр в Олимпии

Промозгло-теплая, пропитанная моросью темень за окном.

Шорох ветвей.

Протяжный плач ветра.

И одуряющий, не дающий уснуть до рассвета запах только-только раскрывшихся почек…

Подрагивает огненный лепесток на фитиле, выхватывая из тьмы золотистый кружок.

Ползет по чистому папирусному полю тонко заточенный плужок-стило.

«От Кинея-афинянина Гиерониму из Кардии: привет!»

Медленно тащится рука, от слова к слову, словно впряженный в тяжелое ярмо бык.

А ведь раньше – бежала под стать нисейскому иноходцу.

Сидящий за пюпитром замирает, склонив голову к левому плечу, прислушивается к тишине, и в страдальчески искривившихся уголках тонких губ возникают сетки морщин.

Нет. Рука подчас умнее головы. Она уже смирилась с тем, чему не желает поверить разум.

Рука знает: незачем писать, да в общем, и некому!

От встречи, вымечтанной и наконец осуществившейся, осталась лишь горечь обманутых надежд.

А ведь как верилось, даже и в наитяжелейшие мгновения: нет одиночества! Где-то там, далеко, в азиатских просторах, живет человек, способный понять самые сокровенные мысли, разделить горчайшие из сомнений, поддержать в миг слабости.