Читать «Время и причины утраты ѣ в Москве» онлайн - страница 6

Частное различие между московскими и владимирскими говорами состоит в том, что в последних имеется больше условий для аналогических процессов при распространении [о] вместо [е] в 1‑м предударном слоге особенно для слов с постоянным ударением, типа двенадцать, и слов с постоянным ударением при словоизменении, имеющих в своем составе [ʼо] на месте *е. Например, по аналогии с бо[јов]о́й произносятся [сʼод]о́й, [нʼом]о́й, [слʼоп]о́й, [гнʼод]о́й; во[јов]а́ть → о[дʼов]а́ть, по[спʼов]а́ть и под. При этом в говоре всегда остаются слова с [е] в соответствии с *е̌, не имеющие образца с [о] в данном типе слов: [дʼел]а́, [мʼес]та́ и под. В отдельных владимирско-поволжских говорах подобная аналогия может охватывать значительное количество слов (Скобликова, 1962) (с чем и связана ошибка П. С. Кузнецова). Но несмотря на это сама суть отступлений от [е] к [ʼо] однотипна во всех говорах центральной диалектной зоны. Она исключает в них наличие и действие особой фонемы ѣ и объясняет отступления особенностями словоупотребления современной пятифонемной системы московского типа. Это чисто лексико-фонологическое явление отмечается только в говорах центральной диалектной зоны, где оно зародилось, и может свидетельствовать о результатах действия этой фонологической системы в говорах с сильным предударным слогом.

Еще более очевидной является утрата ѣ в качестве фонемы ⟨е̌⟩ перед мягкими согласными в говорах Москвы. Смягчение согласной перед гласными из *е, *ь, приведшее к переходу [ʼе] в [ʼо] перед твердой согласной, привело в положении перед мягкой согласной к физиологическому сближению по качеству [ʼе] из *е, *ь с [ʼе] из ⟨е̌⟩ (искони имеющего смягчение предшествующего согласного), а затем к совпадению их в этих говорах. Об этом свидетельствует не только повсеместный гласный [е] между мягкими на их месте, но и [и], отмечаемый в этом соответствии только в говорах центральной зоны как под ударением, так и в 1‑м предударном слоге в окающих говорах: [дʼи́нʼ], [дʼинʼ]о́к, [пʼи́нʼ] — з[вʼи́рʼ], з[вʼирʼ]о́к, [вʼи́тʼ]ер. О том, что эти формы очень ранние, говорят примеры: [шы́сʼтʼ] (ше́сть), [жы́рʼ]ех (рыба же́рех), которые возникли здесь, видимо, до отвердения шипящих, т. е. до XV в. (Алексеев, 1954; Образование…, 1970, с. 355).

Связь совпадения гласных на месте фонем *е и *е̌ в [е] или [и] между мягкими (т. е. их неразличение) с системой различения их как [о] и [е] перед твердыми согласными, единообразие и последовательность наличия этого только в говорах центральной зоны, заставляет предположить, что эти новообразования связаны не столько с качеством гласных на месте *е̌ и *е между мягкими согласными, сколько с перестройкой всей системы гласных и образованием новой пятифонемной фонологической системы, которая существует и в современных говорах, образуя две разновидности — московскую и владимирско-поволжскую.