Читать «Врата миров. Дилогия» онлайн - страница 28

«Великое смирение да объемлет великую силу», — разобрал Рахмани слова одной из сунн, принадлежащих перу древних суфиев. Он узнал этот слог, несмотря на то, что учителя говорили с ним на другом, современном языке. Смирение объемлет силу, владеющий мощью улыбки не смеет ее обернуть против людей по прихоти своей…

— Я знаю, что твою улыбку нельзя купить за деньги, но я буду рад предложить мое усердие и помощь…

На родине Рахмани стригущие смерчи не водились. Зато в Горном Хибре водились упыри и кольчужные аспиды, а весной из пустыни дули дикие песочные ветра, приносившие уныние и страх. Иногда вместе с суховеями в дремотных городках откуда ни возьмись возникали арбы, крытые разноцветными тканями, увешанные амулетами из черного дерева и костей ящериц. Они замирали на площадях у колодцев, и, пока непрошеные гости не покидали город, жители старательно обходили площади и старались брать воду в других местах. Коричневые люди, всегда живущие в своих передвижных домах-повозках, скрывали лица и откидывали тряпки лишь, когда улыбались. Наверное, поэтому их назвали продавцами улыбок.

Впрочем, улыбались они крайне редко.

Маленький Рахмани с детства усвоил, что купить единственный товар продавца улыбок крайне непросто. Его отцу удалось однажды приобрести улыбку, причем он не платил деньгами. Это случилось, когда в Джелильбаде зарезали Хасана, отца нынешнего султана Омара. Репрессии в первую очередь ударили по кочевникам, а затем — по детям Авесты, к которым принадлежала и семья Рахмани. Кочевников и иноверцев стали преследовать по всей стране, поскольку прошел слух, что именно они организовали заговор. Юный султан Омар платил доносчикам и провокаторам солидное жалованье, те «раскрывали» заговоры повсюду, а старики в ужасе заговорили о том, что оазисы Бухрума, тысячелетние обители мира, обагрились кровью.

Той весной вместе с убийственными раскаленными ветрами в городке появились и повозки продавцов улыбок. Не было в государстве людей более мирных и безобидных, но и на них подняли руку. И тогда отец Рахмани вместе с горсткой сынов Авесты встал на их защиту. Две дюжины отважных мужчин с саблями и аркебузами сдерживали толпу, пока кочевники поили детей и скотину. Жители золотых барханов успели раствориться в зное, никто не пострадал. Семью Саади уважали далеко за пределами султаната, за огнепоклонников вступился даже верховный визирь, а затем разгорелась война с соседним эмиратом, и про «измену» забыли…

Спасенный от расправы продавец улыбок вернулся в дом Саади ближе к осени. Цветастая арба с торчащими оглоблями без быков или лошадей точно так же материализовалась посреди двора, как и нынче, во льдах Вечной Тьмы. Продавец не вошел в дом, он ждал хозяина снаружи и не отвечал на вопросы. Откинул с лица платок и улыбнулся старшему Саади. Кочевник оказался мужчиной неопределенного возраста, его щеки были, словно темный папирус, а губы выцвели, как выцветают паруса под солнцем в соленых морях. Отец Рахмани больше ничего не запомнил, встреча длилась лишь несколько песчинок, но с того дня он навсегда закрыл платком нижнюю часть лица.