Читать «Восхождение. Кромвель» онлайн - страница 33

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Так Оливер Кромвель воспитывался, учился и рос. В семнадцать лет он был юношей несколько выше среднего роста, плечистый и крепкий, с некрасивым, но мужественным лицом. В тот год, когда Томас Бирд, доктор богословия, учитель и проповедник, друг семьи, подарил Роберту Кромвелю свою новую, крайне злободневную книгу, в которой он обрушивался на безбожных папистов и доказывал, как дважды два, что антихрист есть папа римский и, стало быть, другого не надо искать, и таким образом осуждал опрометчивое сближение короля Якова с католической Испанией и католической Францией, пришло время продолжить учение. Роберт Кромвель выбрал Кембридж, в котором сам не учился, но который ставил выше всех английских университетов, как он говаривал, вместе взятых. По совету Бирда, доктора богословия, знакомого с миром английских учёных этого профиля, предпочтение было отдано Сидни-Сассекс-колледжу, самому чистому, самому пуританскому среди всех.

В день отъезда Оливер поднялся до света. Он сошёл вниз. За большим столом его ждал отец. Они молча позавтракали. Обтерев губы салфеткой небелёного полотна, не поднимая глаз, Роберт сказал неторопливо, негромко, точно рассуждал сам с собой, только лицо его было строже обычного:

— Древо познания растёт не вне, а внутри человека, преобразуя ум и приготавливая его к приобретению знаний, которые не должны быть ни чересчур теоретическими, ни чересчур практическими. Насколько будет подготовлен твой ум, зависит исключительно от тебя самого, от того, какой будет твоя внутренняя жизнь, я лишь надеюсь, что ты не отступишь от благочестия. А что до меня, то я хотел бы видеть тебя человеком практическим, деловым. Познакомься с историей, изучи космографию и математику, это необходимо для того, чтобы познать благословенный порядок, установленный Господом. Главное же, главнейшее в том, что эти науки необходимы для дел общественных, в которых участвовать должен каждый. Борись с ленью, с тщеславием, не гоняйся за удовольствиями, это мать всех пороков.

Они молча вышли во двор, оба крепкие, в одинаковых домотканых камзолах с белым воротником, в высоких шляпах и сапогах. Здесь они обнялись, без слов, без слёз, по-мужски. Оливер поднялся в седло и тотчас выехал из ворот. Денег в его кошельке было немного, в перемётные сумки поместилось всё его достояние. Молодой жеребец с белым пятном и длинной чёлкой на лбу бойко шагал по пыльной дороге. Роса уже пала и прибила потемневшую пыль. Ехать было приятно. Иногда для большего удовольствия он переводил жеребца на рысь.

Была середина апреля. Стояла в полном разгаре весна. Он ехал плоской равниной, покрытой изумрудно-зелёной травой. Иногда на равнине возникали холмы, невысокие, точно срезанные и сглаженные чьей-то могучей рукой. То здесь, то там на равнине были разбросаны небогатые фермы арендаторов и богатые фермы свободных крестьян и таких же сельских хозяев, как его отец, как он сам, как десятки горожан Гентингтона. Вблизи ферм паслись отары овец и стада рыжих коров. Это была его Англия. Он любил её просто, без пафоса, без громких обещаний и клятв. Он ехал учиться, чтобы потом ей служить, в должности мирового судьи, как отец, или депутата парламента, если король образумится и снова его созовёт.