Читать «Восхождение. Кромвель» онлайн - страница 147

— Его несчастия зависели оттого, что он возбудил зависть вельмож и служил чересчур слабому королю, который не умел ни сделаться великим, ни удержать величие, когда оно ему было дано.

2

Представители нации на этот раз победили, король был побеждён. Больше того, парламентарии провели закон, следуя которому только они сами могли себя распустить, и Карл дал согласие на него, точно так же, как согласился на казнь Страффорда. Этим законом он был связан по рукам и ногам, но лишь до тех пор, пока парламент сам себя не распустит и депутаты не разъедутся по домам. Тогда вся полнота власти вновь перейдёт к. королю. Что тогда станется со страной? Где гарантии, что монарх не найдёт себе нового Страффорда, ещё более решительного и жестокого, не отменит всех постановлений парламента и злоупотребления и беззакония вновь не обрушатся на страну?

Гарантий не было, никто не решался на эти запросы дать положительного ответа. Все знали, что Карл упрям, жестоко страдает от сознания собственного бессилия, люто ненавидит всех, кто вынуждал его это бессилие проявить, никому этого не простил и готов был мстить всеми доступными средствами за унижения, за нанесённые оскорбления. Не успеет вся полнота власти вернуться, уж он не остановится ни перед чем, и вряд ли кто сомневался, что тогда вожди оппозиции заплатят своими головами за одного Страффорда.

По правде сказать, большинство депутатов были люди посредственные, ординарные. Творческих идей они не имели и не были способны к государственному строительству. Насколько нерешителен и слаб был король, настолько многие из них были трусливы. Возбуждённая толпа возле Вестминстера и Уайт-холла, вооружённая шпагами, ножами и палками, их испугала. Казнь Страффорда представлялась им неизбежной, необходимой всё то время, пока её добивались, и возмутила их души, когда она совершилась. Кое-кто стал роптать и молча отодвигаться от оппозиции в сторону короля. Кое-кто высказывал своё мнение вслух.

Оппозиция была готова рассыпаться и потерять свою силу в парламенте, которая заключалась в сплочённости, в единомыслии, в способности принять любое решение, которое могло понадобиться в борьбе с злоупотреблением и беззаконием короля. Её вожди тотчас поняли, что любые колебания необходимо в корне пресечь, и они пресекали всё, что грозило единству, с не меньшей бесцеремонностью и жестокостью, чем и Страффорд прежде пресекал их недовольство. Стоило одному из депутатов в частном разговоре сказать, что мечом правосудия было совершено душегубство, как его имя вычеркнули из списков нижней палаты, а его самого отправили, без суда и следствия, для протрезвления в Тауэр. Стоило графу Джорджу Бристолю Дигби издать на свои средства собственную речь, с которой он выступал против Акта о государственном преступлении, как решением нижней палаты она была сожжена рукой палача, точно так же, как прежде тот же палач публично сжигал памфлеты, написанные пером Джона Лилльберна. Чувствуя, что почва понемногу уходит у них из-под ног, что в дальнейшей борьбе они не смогут опереться на тех, кто заколебался и попятился назад, лидеры оппозиции всё определённей выражали сочувствие самым левым парламентариям, среди которых всё заметней становился Оливер Кромвель. Более умеренные депутаты им возражали: