Читать «Восхождение. Кромвель» онлайн - страница 109

Валерий Николаевич Есенков

Возмущение нарастало. Каждый шотландец горел желанием отдать жизнь за свободу и веру. По шотландским обычаям оставалось скрепить это желание клятвой. Александр Гендерсон, один из самых уважаемых проповедников, и Арчибальд Джонсон, знаменитый юрист, составили договор. Первого марта 1638 года он был просмотрен и одобрен лордами Бальмерино, Лоуденом и Ротсом.— Документ чётко и ясно излагал пуританское исповедание веры, осуждал новый церковный устав, новую литургию и новый молитвенник и предлагал защищать до последнего вздоха свою веру, права, законы и короля. Гонцы, сменяя друг друга в каждом селе, в несколько дней разнесли документ по Шотландии, вплоть до самых дальних горных лачуг. Договор был исполнен веры и гнева, суровой непреклонности и жара протеста. Он громил папизм и родственное ему англиканство с таким презрением и отвращением, с такими проклятиями, с какими сам Рим громил ненавистное лютеранство и кальвинизм. Проповедники, дворяне, ремесленники, торговцы, арендаторы, свободные земледельцы и пастухи с жёнами и детьми заполняли храмы, толпились на площадях, с восторгом выслушивали громокипящие слова договора и слаженным хором давали суровую клятву. Полтора месяца спустя вся Шотландия встала под знамёна сопротивления. Жалкая кучка отказалась признать договор: королевские чиновники, город Абердин и несколько тысяч католиков.

Король жаждал видеть себя всевластным, неограниченным, сильным монархом, но был он слабым, нерешительным человеком, малоспособным к делам управления. Пока Англия и Шотландия сохраняли спокойствие, он угрожал и обманывал, разгонял парламенты и вводил налоги по своему произволу, прибегал к насилию и не останавливался перед жестокими казнями, но как только ему сообщили о беспорядках в Шотландии, Карл растерялся. Как водится, придворные ласкатели утешали его, уверяя, что, мол, это, ваше величество, так, ничего, всего лишь скопища бессмысленной черни, справиться с ней будет легко. Ему советовали поманить её каким-нибудь обещанием, она тотчас поверит и успокоится, ведь чернь непостоянна и легковерна. Карл воспрял духом. Он поручил Джеймсу Гамильтону, маркизу, впоследствии герцогу, вернейшему из своих самых верных приверженцев, немногим старше тридцати лет, съездить в Шотландию, разобраться в происходящем на месте и что-нибудь посулить грязной черни, лишь бы она успокоилась, однако посулить от себя самого, не связывая обещаниями короля, который ничего не хотел уступать.

Это была большая ошибка. В этом Гамильтон убедился, едва переступил границу Шотландии. Всюду его встречали толпы народа. Стояли ясные июньские дни, но со всех сторон на маркиза глядели возмущённые и мрачные лица. В Эдинбурге сторонники договора отслужили молебен и с пением псалмов вышли навстречу. Хитрый, но недальновидный политик, Гамильтон сделал вид, что готов простить недовольных, если они примут кое-какие поправки к правам англиканских епископов и к литургии. Было поздно, возмущённый народ уже не верил обманам. Его предложения были отвергнуты с оскорбительными насмешками. Гамильтон вынужден был вернуться в Лондон с пустыми руками и доложить королю, что это не скопища бессмысленной черни, а весь шотландский народ.