Читать «Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944» онлайн - страница 52

Наступала ночь. Крупные хлопья снега, опускаясь, медленно кружили в воздухе. Из глубины степи до нас доносились душераздирающие крики раненых о помощи. Но все эти призывы оставались без ответа...

В то время, пока мы ожидали наступления темноты для атаки, все прорвавшиеся солдаты, нашедшие убежище в нашем леске, были разбиты по воинским званиям. Были задействованы все рода войск, а также многочисленные украинские беженцы (предатели, сотрудничавшие с оккупантами. — Ред.), ушедшие с нами при приближении Красной армии. С самого утра у нас во рту не было ничего, кроме пары горстей снега. Но снег лишь еще больше усиливал нашу жажду. Наших раненых бил озноб. Мы сбились в плотную кучу, чтобы хоть немного их согреть. Но сильнее всего нас изнуряли нетерпение и страх, с которыми мы ожидали окончания этого ужасного дня. Лишь когда вражеские танки на вершине холма и на улице Лысянки не могли более различать нас в темноте, мы смогли покинуть спасительный лесок.

В половине шестого вечера мы в строгом порядке двинулись в путь. С высоты, которая скрывала нас от советских танкистов, с холмов и из низин, которые мы пересекали утром, до нас доносился непрерывный зов о помощи, особенно хорошо слышный в эту морозную ночь... Но мы замкнули свои сердца для этих раздиравших наши души звуков и двигались навстречу нашему освобождению. По узкой тропе мы шли вдоль опушки леса. Ночь светлела. Вся колонна шагала молча, что было удивительно. Ни одного слова не издавали эти 3 тысячи человек, последними из которых шли 632 валлона моей бригады, даже легкий шепот не доносился до моего слуха.

С проводниками во главе колонны мы прошагали два километра по тропе, которая вела нас через такую топь, где грязь доходила нам до колен. Ни один русский нас не заметил.

Мы поднялись по крутому заснеженному склону. С него в свете луны стал виден блеск водного потока. Один за другим мы перебрались через него по скользкому, из хлипких досок, сбитому на скорую руку мосту. Прошли еще метров пятьдесят. И тут внезапно перед нами выросли три темные фигуры в стальных касках. Это был один из передовых дозоров деблокирующей группировки, остановившейся в Лысянке-Северной.

Теперь котел становился для нас ужасным воспоминанием. Мы спаслись, мы в самом деле спасены.

И тут же новое счастье — остаток ночи мы провели в окрестных домишках и хатах. Но все же мы были в непосредственной близости от русских. Но куда же идти среди ночи и сквозь снегопад?

В пять часов утра я проснулся. С усилием протаптывая тропу в свежевыпавшем снегу, пробрался вдоль улицы. Полученный приказ гласил: немедленно оставить Лысянку и двигаться как можно дальше...»

57-я и 88-я дивизии в ночь с 16 на 17 февраля в жестоком бою стойко держали оборону на северной окраине котла, удерживая высоту 192 и прикрывая отход остальных частей и соединений. И весь день 17 февраля они не сходили с места, отбивая все атаки врага. Лишь получив по радио условную фразу, обозначавшую приказ отходить, оба командира дивизий решили, продолжая сдерживать врага, постепенно отходить. Частям этих дивизий удалось, разбившись на отдельные группы, при относительно небольших потерях просочиться сквозь заслоны русских и подойти в полночь с 17 на 18 февраля к восстановленной переправе, которая избавила их от заплыва через ледяной Гнилой Тикич. Вот как описывает это офицер связи 57-й пехотной дивизии: «17 февраля. Промежуток времени между выступлением трех ударных колонн 16 февраля в 23.00 и предусмотренным отходом арьергарда в 5.00 17 февраля был слишком велик и потому оказался роковым. Вплоть до 6.00 приказа к отходу не было, и арьергард продолжал оставаться на месте. Затем оба командира дивизий приняли решение об отходе. Когда части и подразделения дивизии снова собрались на западной окраине Шендеровки, командир одного батальона доложил командиру дивизии, что в составе его батальона осталось 3 офицера и 11 унтер-офицеров и рядовых (из около 860 человек по штату. — Ред.). В это время дивизии прорыва уже довольно долго вели бой за Лысянку. Противник использовал этот промежуток времени для того, чтобы сжать полосу прорыва передовых частей до ширины примерно в 3 километра.