Читать «Восточная и Центральная Азия» онлайн - страница 176
Василий Трофимович Кучерявенко
— Видно, права ты, сестра, — отвечал Син Мэнга.
Назавтра, только солнце стало клониться к закату, Син Мэнга надел на бедра повязку, самую лучшую выбрал, цветами вышитую, красной и синей бахромой украшенную. Шагнет Син Мэнга, а бахрома вьется, вслед летит. Надел он рубаху с красным шитьем на груди, голову повязал шелковым платком. Сияет тот платок, переливается, точь-в-точь как перья у птицы диеу. Вышел Син Мэнга из дому и отправился к тому селенью, где жила Хэбиа Сун. Подошел Син Мэнга к дому красавицы и задумался.
— Как в дом войти? Поднимешься прямо по лестнице — в очаг угодишь, где мать развела жаркий огонь, проберешься в дом с другой стороны — опять в очаг угодишь. Можно бы в окошко влезть, да не знаю, спустит ли мне красавица лестницу.
Юноша подошел было к окошку Хэбиа Сун, но слон, который дом сторожил, учуял чужака и прогнал его. Син Мэнга побежал прочь, тихонько приговаривая:
— Эй, слон длиннохвостый. Твои бивни огромны и могучи. Не гони меня. Я пришел сюда, чтобы увидеть красавицу Хэбиа Сун. Дай срок, я воздам тебе заботой и лаской.
Как услышал слон эти слова, так успокоился, не гнал больше Син Мэнгу, захлюпал хоботом, слезы потекли у него из глаз. Опустился он на все четыре ноги. Син Мэнга проворно взобрался к нему на спину, тогда слон опять на ноги встал, и юноша впрыгнул прямо в покои прекрасной Хэбиа Сун, вошел, осторожно ступая. Красавица почивала, и снились ей сладкие сны. Была она прекрасна, словно браслет из серебра, кем-то забытый на узорной циновке. Остановился юноша и не знает, что делать, как ему девушку разбудить.
— Как же мне быть теперь? Позовешь ее громко, разбудишь — станет гневаться. Дотронешься до лица — укусит, чего доброго. Возьмешь за ногу — ногой ударит. Возьмешь за руку — ударит рукой. Поглажу-ка ей груди — тогда она рассмеется.
Так он и сделал.
Шевельнулась легонько красавица, изогнулась, словно змея, и спрашивает:
— Кто это здесь? Не Син Мын ли?
— Нет, я не Син Мын.
— Так, может, это Дам Дероан?
— Опять не угадала.
— А, теперь знаю. Син Мэнга пришел.
— Да, это я, Хэбиа Сун.
— Где же ты бродишь, Син Мэнга, что за весь год твоя нога в первый раз ступила на лестницу моего дома, что за весь месяц ты в первый раз поднялся ко мне на помост?
Отвечал Син Мэнга:
— Хочешь знать, где я брожу? Нынче буйвол ищет нежную, молодую траву, юноши эдэ выросли и набрались ума, им надобно иметь свой дом и поле на горном склоне.
Сказала прекрасная Хэбиа Сун:
— Тебя обуяли дерзкие мысли. Как же посмел ты коснуться моих одеял и циновок?
— У меня крепкие ноги, потому я отважился пройти по поперечным стропилам в твоем доме, у меня широкие бедра, потому я отважился пройти по продольным стропилам в твоем доме, дерзнул коснуться твоих циновок и одеял. Истинную правду тебе говорю, а если солгал, пусть обрушатся на меня горе и беды.
Молвила Хэбиа Сун:
— О Син Мэнга! Лошадь, которая пасется на лугу, возвращается в стойло, буйвол, мучимый жаждой, смиренно склоняет голову перед ручьем. Я хочу, чтобы был у меня в доме мужчина, который умел бы деревья в джунглях валить, засевать поле и сторожить его от лесных птиц и зверей. Если ты согласен на это, будешь мне мил.