Читать «Воспоминания дипломата. 1893-1922» онлайн - страница 94

Как я узнал впоследствии, наше министерство, которое вообще совершенно пасовало перед придворными интригами, было не склонно открыто выступать в мою защиту и, по-видимому, по своему обыкновению желало выйти из неловкого положения, пожертвовав мной. По всем признакам против меня, т.е. скорей в защиту князя Николая и в особенности княжича Данило, в Петербурге действовали обе великие княгини-черногорки, с которыми графу Ламздорфу не хотелось ссориться.

Оказалось, что еще в июле наше министерство после назначения в Цетине нового посланника - Максимова (являвшегося в течение многих лет первым драгоманом в Константинополе, а впоследствии посланником в Бразилии) воспользовалось его приездом туда, чтобы по-своему постараться урегулировать мой инцидент с черногорским двором. В своем донесении по этому поводу в министерство Максимов сообщил, что при первом свидании с князем Николаем он заговорил с ним о желании министерства, чтобы я вернулся в Цетине. Само собой разумеется, князь протестовал против этого самым резким образом, утверждая, что я проявлял в течение моего управления миссией "диктаторские" замашки и что, несмотря на желание министерства, он никогда не согласится на мое возвращение в Черногорию. В крайнем случае он обратится с письмом к Николаю II. Он подчеркивал, что моя размолвка с его старшим сыном стала достоянием европейской печати и что я являюсь "черногорским ненавистником". В том же приблизительно смысле говорили про меня и княжич Данило, и министр иностранных дел Гавро Вукотич (донесение Максимова от 6 июля 1905 г. за N 40). В действительности, как для меня с самого начала было ясно, но чего не могли или не хотели понять в петербургских канцеляриях, вызывающее не по отношению ко мне, а по отношению к российскому правительству поведение черногорского двора было следствием общей политической обстановки. Наши неудачи на Дальнем Востоке заставили князя Николая усомниться в правильности его ориентации на Россию и в возможности России и впредь оказывать Черногории поддержку. Как раз (интересное совпадение) в день Цусимского боя князь Николай находился в качестве официального гостя в Берлине, где был принят Вильгельмом II совместно с японским принцем Арисага, путешествовавшим в то время с женой по европейским столицам. Тонкая лиса, князь Николай нашел, впрочем, нужным сделать визит нашему послу в Берлине графу Остен-Сакену. Он заявил, что очень доволен оказанным ему в Берлине приемом, но не может не отметить одной бестактности по отношению к нему: на всех торжественных приемах его сажали рядом с японской принцессой Арисага. В связи с этим не могу не привести подробностей возобновления дипломатических отношений между Германией и Черногорией. В 1882 г. был впервые назначен германский представитель в Цетине, а именно генеральный консул Теста. Князь Николай, обиженный, по-видимому, тем, что германский представитель в Цетине не имел дипломатического звания, а также недовольный германским правительством, лишившим, по его мнению, Черногорию на Берлинском конгрессе возможности расширения границ в сторону Албании, стал весьма грубо обращаться с германским агентом. В результате последний был отозван, заместитель ему назначен не был, а князь Бисмарк дал, кроме того, всем своим представителям приказание повсюду игнорировать Черногорию и ее представителей. Так продолжалось до 1905 г., когда князю черногорскому удалось через своего зятя - итальянского короля уговорить Вильгельма II принять его в Берлине. Перед тем Вильгельм II при частых поездках на остров Корфу каждый раз отклонял предложение князя встретиться где-либо на Адриатическом море. Наконец, после посещения князем Николаем Берлина германский посланник был назначен и в Цетине.