Читать «Ворота Победы» онлайн - страница 295

Главным был тот, на молодого Брежнева похожий — вспомнил я наконец его портрет, еще одна легенда советской разведки, Наум Исаакович Эйтингтон, он командовал, когда в сороковом Троцкого убили. Нет, к нам у него никаких подозрений не было — но как я понял, главный вопрос был, а тот ли фюрер, не двойник? Решили все же, в первом приближении, что тот самый.

Лючия и через это испытание прошла успешно. И даже с радостью — ее первый вопрос ко мне был, после:

— Мой кабальеро, это значит, все окончательно признали меня в твоем отряде?

Галчонок, ну вот скажи, какого черта ты на немку врукопашную бросалась — а если бы она и в тебя шмальнула, повезло лишь тебе, что ты сбоку стояла, ей повернуться было неудобно, да еще и вправо? А зачем ты ей на полу мордобой устроила — нет, мне не ее жалко, а тебя, если бы она сообразила твой же пистолет у тебя из-за пояса схватить, у нее же руки были свободны, пока ты ее физиономию полировала — опять повезло тебе, что эта Гертруда или как ее там, падая, долбанулась головой. Я чему тебя учил — ну да, знаю, в первом настоящем бою многое из головы вылетает (так что и то хорошо, что в драку бросилась, а не стояла столбом и не побежала с визгом, и такое случается) — но ты понимаешь, что только чудом там лежать не осталась?

— А каким же был твой первый бой, мой кабальеро?

Галчонок, мне просто повезло — что был очень хороший наставник (наш Андрей Витальевич, что сейчас в Москве заправляет), и гораздо более долгий срок тренировок, когда нужные действия уже в рефлексы вбиваются. Ну и начинал я еще до этой войны, на войне иной, меньшей — но о том рассказать не могу. И то, ты пойми, при всей моей выучке, все равно убить могут, нет гарантии стопроцентной. А так как суют нас в самое пекло, даже когда войны нет — то шанс до старости дожить у меня куда меньше, чем у какого-нибудь крестьянина из твоей деревни.

— Так и должно быть — ты ведь рыцарь!

Куда деться, раз сам Папа так назвал. Но женщин-рыцарей не бывает! У нас принято, что женщины в строй, это когда война насмерть — иначе же выходит, что мы, мужики, плохо свой воинский долг исполнили. Убьют тебя в следующем бою, не всегда же везет! А я, уж прости, только тебя прикрывать не могу — в бою у каждого своя задача есть! Одно хорошо, войне уже совсем конец — так что поедешь ты, птичка-Лючия, домой, в свою солнечную Италию. Ну а я — на свой Северный Флот.

И тут она заплакала. А после сказала твердо — мой кабальеро, но пока мы вместе, ты мой!

Еще целые двое суток нас не трогали! Решали наверное, куда нас дальше — обратно на юг, где наши Рим должны брать, или …. Решили все же, на север! В распоряжение штаба Первого Белорусского — в Берлин! Всей группой — мы ладно, а что там минерам-подрывникам делать? Но начальству виднее — будем, значит, «спецгруппой Ставки», как в давно прочитанном романе Конюшевского. У него кажется, Берлин в сентябре сорок четвертого же брали — ну а мы к маю управимся. Неужели и тут будет — девятого числа?

Прибыли мы двадцать пятого. И весь штурм прокантовались в тылу! Нас по замыслу на Имперскую Канцелярию нацеливали — Геббельса живым брать. Нет, постреливали и возле нашего расположения — но даже переодетых шпионов поймать не свезло, как нам рассказывали, один сержант сразу четверых опознал и задержал! Вообще, гарнизон в Берлине был ну очень пестрый — как и в нашей истории, основную массу полевых войск немцев удалось отрезать и окружить в лесах под Котбусом, к юго-востоку, в городе были ошметки фронтовых частей, ПВОшники, фольксштурм, и главное, предатели, власовцы и бандеровцы! Именно эта сволочь и составляла здесь «последних защитников Рейхстага»! Под самый конец, остатки дивизии Буняченко, и Власов с ними, пытались прорваться на запад, далеко не ушли, генерал-предатель точно так же попал в плен, и после был повешен. А бандеровцы, засевшие в здании рейхстага, сдались, после того, как наше командование пообещало, что вешать и расстреливать на месте без суда, как обычно поступают с изменниками, их не будут. В плен на общих основаниях — вот только по этому порядку предусмотрено было, что выявленным при фильтрации эсэсовцам, нацистам, предателям, и виновным в зверствах, положен не лагерь, а расстрел, так что ничего щирые казаки не выиграли, кроме лишних дней жизни.