Читать «Война и мир. Т. 1 и 2» онлайн - страница 506

391

О моя жестокая любовь… (итал.) — Ред.

392

братство. — Ред.

393

так проходит слава мирская (лат.). — Ред.

394

мой милый?

395

Полусумасшедший — я всегда это говорил.

396

сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества.

397

Сливки настоящего хорошего общества.

398

человека с большими достоинствами.

399

Ты этого хотел, Жорж Данден. — Ред.

400

Князь Ипполит Курагин — милый молодой человек. Господин Круг, копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум… и просто господин Шитов, человек с большими достоинствами.

401

«Вена находит основания предлагаемого договора до такой степени вне возможного, что достигнуть их можно только рядом самых блестящих успехов; и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить». Это подлинная фраза венского кабинета, — говорил датский поверенный в делах.

402

Лестно сомнение! — сказал глубокий ум.

403

Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора, — сказал Мортемар. — Император австрийский никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.

404

Ах, мой милый виконт… Европа никогда не будет нашей искреннею союзницей.

405

Непременно нужно, чтобы вы приехали повидаться со мной.

406

Во вторник, между восемью и девятью часами. Вы мне сделаете большое удовольствие.

407

Прусский король!

408

Эта шпага Великого Фридриха, которую я…

409

Ну, что ж, прусский король?

410

Нет, ничего, я хотел только сказать…

411

Я хотел только сказать, что мы напрасно воюем за прусского короля.

412

Ваша игра слов нехороша, очень остроумна, но несправедлива. Мы воюем за добрые начала, а не за прусского короля. О, какой злой этот князь Ипполит!

413

человек глубокого ума.

414

Извините, табакерка с портретом императора есть награда, а не отличие; скорее подарок.

415

Были примеры — Шварценберг.

416

Это невозможно.

417

Лента — другое дело.

418

Приезжайте завтра обедать… вечером. Надо, чтобы вы приехали… Приезжайте.

419

скромность.

420

Со времени наших блестящих успехов в Аустерлице, вы знаете, мой милый князь, что я не покидаю более главных квартир. Решительно я вошел во вкус войны и тем очень доволен; то, что я видел в эти три месяца, — невероятно.

Я начинаю ab ovo. Враг рода человеческого, вам известный, атакует пруссаков. Пруссаки — наши верные союзники, которые нас обманули только три раза в три года. Мы заступаемся за них. Но, оказывается, что враг рода человеческого не обращает никакого внимания на наши прелестные речи и с своей неучтивой и дикой манерой бросается на пруссаков, не давая им времени кончить их начатый парад, вдребезги разбивает их и поселяется в Потсдамском дворце.

«Я очень желаю, — пишет прусский король Бонапарту, — чтобы ваше величество были приняты в моем дворце самым приятнейшим для вас образом, и я с особенной заботливостью сделал для того все распоряжения, какие мне позволили обстоятельства. О, если б я достиг цели!» Прусские генералы щеголяют учтивостью перед французами и сдаются по первому требованию. Начальник гарнизона Глогау, с десятью тысячами, спрашивает у прусского короля, что ему делать. Все это положительно достоверно. Словом, мы думали внушить им только страх нашей военной этитюдой, но кончается тем, что мы вовлечены в войну, на нашей же границе, и, главное, за прусского короля и заодно с ним. Всего у нас в избытке, недостает только маленькой штучки, а именно — главнокомандующего. Так как оказалось, что успехи Аустерлица могли бы быть решительнее, если бы главнокомандующий был бы не так молод, то делается обзор осьмидесятилетних генералов, и между Прозоровским и Каменским выбирают последнего. Генерал приезжает к нам в кибитке по-суворовски, и его принимают с радостными восклицаниями и большим торжеством.