Читать «Возмездие (Повесть и рассказы)» онлайн - страница 70

Высунувшись за бруствер, за которым стояла пушка, командир расчета с ужасом смотрел, как по полю в его сторону бегут лохматые, оборванные люди с кольями и дубинами, по которым слева и справа раздаются хлопки винтовочных выстрелов. Бегущие люди, несмотря на оружейный огонь, словно заговоренные неведомой силой, с дикими криками на басурманском языке приближаются к селу все ближе и ближе…

Передергивая затворы и паля, не целясь, «в белый свет, как копеечку», расчет начал отступать, успев сделать всего один выстрел из пушки с недолетом. Медведев стал обходить с тыла, увлекая за собой объединенный отряд Ускова и свой в единый эскадрон. Краем глаза Николай видел свой просчет, исправить который уже было невозможно. Кавалерия противника не бросилась, понеся потери в штаб, а дождавшись, когда мятежники выступят, вылетели с шашками наголо навстречу Анвару Загирову и всей многочисленной его братии с кольями и дубинами в руках.

Солнце спряталось за тучу, пытаясь скрыться от кровопролитной бойни у Высокого Яра.

Как только эскадрон Медведева начал форсировать узкую речушку, с деревенской мельницы по ним ударил пулемет, выкашивая бойцов на крутом подъеме к яру, который лошади не могли пройти быстро. Последнее, что мог видеть Медведев, смертельно раненный, падающий в воду, была стайка пескарей, бросившихся врассыпную. А на той стороне реки богатырь Загиров, истекающий кровью, продолжал рушить наседавших на него кавалеристов. Анвар с тяжелой березовой дубиной в стальных руках походил на страшную машину, которая сбивала одним ударом коней и моментальным, разящим с разворота в голову, — наседающих пеших бойцов НКВД. Они падали к его ногам, не выполнив приказа: «Взять живым это чудовище!» Раздались выстрелы из револьверов подлетевших к Анвару на лошадях командиров…

Он, падая на тела поверженных врагов, вскинул последний раз глаза в синь неба, где медленно парил над схваткой свободный ястреб, улыбнулся ему и умер.

Глава 15

Двое оборванцев — все, что осталось от семьи Григория Ускова, — едва продвигались среди высоких серых стволов елей и пихт, плотно смыкавшихся своими кронами над головой. В самой чаще приходилось с трудом протискиваться между деревьев, отводя тяжелые ветви от грязных изможденных лиц локтями поднятых до уровня груди рук со сжатыми кулаками. Рой комаров при этом взмывал вверх с яростным воем. Лес был кое-где повален. Вывороченные корни промыло осенними дождями, и старухи с десятками вьющихся рук, спруты со слоновьим хоботом и прищуренными глазами холодно пялились на бродяг. Стоило зайти к выворотню с другой стороны, и одни чудовища исчезали, появлялись другие. Мертвые деревья стояли вперемежку с живыми, слегка поскрипывали, как двери на заржавленных петлях; с ветвей свисали седые «бороды» лишайников; изредка золотым лучом скользило солнце по каплям застывшей смолы на редких соснах. Погребенные в плотном слое мха лежали сгнившие стволы, иногда настолько трухлявые, что ноги проваливались в них до колен. Но еще больше бурелома громоздилось на поверхности. То вывороченная с корнями ель перегораживала путь, то несколько упавших деревьев создавали непроходимые завалы. Среди темных пихт иногда мелькал светлый ствол березы, который случайным, неожиданным гостем выглядел среди «черной тайги». Если под пологом елей-великанов удавалось увидеть бузину или рябину, мальчуган бросался к ним, забивая горечью ягод голод. Усков доставал карманные часы, поворачивая их так, чтобы часовая стрелка указывала на солнце, пробивающееся между низкорослыми елями, мысленно рисовал угол между часовой стрелкой и линией часа дня, а затем делил этот угол пополам тонкой веткой, которая и показывала на долгожданный юг. Григорий громко звал сына, который бегом догонял с набитым ягодой ртом, спотыкаясь о толстые корневища, засыпанные темной хвоей. Так они вышли в светлый сосновый бор вдоль яра с неизвестной таежной рекой внизу.