Читать «Возвращение Панды» онлайн - страница 56

Морщины иссекли монумент снизу доверху. Бетон местами выкрошился настолько, что видна была арматура, ржавые наледи коростой обволакивали каменное тело. Развалина времён развитого социализма, как и прежде, олицетворяла всех матерей России, только теперь уже старых и немощных… Правительство добавило пенсию на сто двадцать рублей, на полмешка ветонита — от щедрот своих; но по-прежнему оставались безработными и несчастными её дети и внуки. Не было денег лечить монумент — латать матушкины раны. Великий мемориал вымирал вместе с последними героями Отечественной войны.

— Я не жалуюсь, мама. Ты пойми меня правильно. Они продали наш дом и не купили мне квартиру… Я буду умирать здесь, у твоих ног. Мне негде сегодня жить и я устал от жизни… Ты слышишь, мама?.. Я не оправдываюсь перед тобою, но моё прозябание на этой земле очень долго. Ударь же меня мечом так, как в детстве бивала хворостиной… За непослушание… Отчаянно бей, не жалея ничуть… Чтобы на старости лет я раскаялся не на бумаге, а в слезах. За предательство.

* * *

Щёлкнул стальной замок. Тяжёлая металлическая дверь грюкнула по перегородке между подвалом и подъездом. Спящему ему показалось, что это тяжёлый меч правосудия опустился на грешную голову. Тарантул упал со скамейки на землю и первый раз в этот вечер ударился головою об лёд. О твердь. Монумент растворился в огне и исчез. Его сознание отсчитало удар и выключилось, но спустя мгновение он снова увидел вскинутую в небо руку и застонал:

— Я бросил тебя больную умирать одну в этом мире — жестоком и страшном, я не облегчил твою старость… Я не защитил тебя от нищеты!.. Я, даже, не дарил тебе подарки и ни разу не возложил цветы к ногам твоим за подвиг твой. За выживание в этой стране — мироедов и политиканов. За продолжение рода человеческого в ней…

Далёкое детство поплыло в его памяти. Однажды он испуганный проснулся и позвал её.

— Мама! А почёму люди умирают?

— Потому что они болеют, сынок.

— И врачи не могут их вылечить?

— Врачи, сынок, вылечивают не ото всех болезней.

— Значит, и ты умрёшь? И я останусь один?

— Да, сынок.

— Но я не хочу, чтобы ты умирала. Я хочу, чтобы ты жила вечно… Со мною вместе…

Она поняла, что ребёнок не уснёт, если его не успокоить — не обнадёжить в завтрашнем дне, и обманула его.

— Врачи еще не придумали лекарство от старости. Но ты будешь хорошо учиться и станешь доктором. Ты сделаешь это лекарство, и люди будут жить вечно.

Это была хорошая находка. Ему стало радостно и спокойно.

— Я обязательно, мама, стану врачом и придумаю это лекарство.

И вот теперь он просил прощения.

— Мама! Я не стал врачом! Я стал бомжом и преступником! Но я по-прежнему хочу быть с тобою всегда и неразлучно.

* * *

— Сынок, вставай, ты совсем замерз, — северное сияние потухло, и, скрипя ресницами, он возвратился на этот свет.

Одинокая лампочка освещала площадку перед подъездом, на которой лежал Тарантул, околевая от январской стужи.

— Ты живой, сынок? — шепелявила старуха.

Два последних, порушенных зуба желтели у ней во рту.

Трижды обмотанная серым пуховым платком голова прерывисто дышала упавшему человеку в лицо: