Читать «Возвращение Мюнхгаузена (Повести, Новеллы)» онлайн - страница 364

Молодой ученый, на глазах у которого этот факт имел место, вносит в правительство проект о всемерном использовании и применении желчи к нуждам и потребностям человечества.

Желтый уголь!

И тут начинается новый тур свифто-чапековской иронии, переворачивающий вверх дном основные человеческие взаимоотношения.

Люди ходят со специальными абсорбаторами для реализации желчевых выделений, все достижения в этой области поощряются, становятся обязательными, и жизнь в конце концов упирается в чудовищный парадокс: чем больше люди злятся, гневаются и грызутся между собой, отравляя жизнь друг другу, - тем более подымается уровень житейского благосостояния...

Таковы были рассказы Сигизмунда Доминиковича. Тут была история о гениальном музыканте, у которого пальцы сбежали... и стали вести самостоятельную жизнь, бродя по клавишам инструментов, и о том, как эхо, бросив горные просторы, явилось в город и сделалось известным критиком, и многое другое.

Его в те времена не печатали. Один редактор пришибеевского толка сказал ему:

- Поймите, ваша культура для нас оскорбительна!

Темперамента бойца у Сигизмунда Доминиковича не было. Он покидал поле сражения, не теряя уверенности, что он делает доброе дело, что его труды нужнее народу, нежели многое признанное, напечатанное и обсуждаемое, но "время еще не пришло".

"Бетховен, которого играют фальшиво, - все-таки Бетховен. Даже больше: тот Бетховен, которого совсем не играют, - тоже Бетховен".

"Здоровый пессимизм как-то веселее казенного хилого оптимизма".

"Бытие определяет сознание - это верно, но сознание с этим не хочет мириться".

Таковы были афоризмы, которыми приходилось утешаться непризнанному...

И в самом деле, если бы сознание мирилось с бытием, Прометей не похитил бы небожительского огня, а Дон Кихот не пошел бы в свои героические странствия.

3

Была у Кржижановского драматургия: комедии, драмы, либретто, все они были своеобразны, оригинальны, но все не в том ключе, "не в ту масть" и представляли собой загадку для тех "консулов, которым надлежит блюсти...". С "правыми попутчиками" было куда легче. Замятин или Пильняк открыто излагали свои взгляды и установки, иные критики с ними боролись, другие пытались их перевоспитывать...

То, что писал Кржижановский, нельзя было признать ни советским, ни антисоветским - ни в какой мере. Это было нечто внесоветское. Другого измерения. Не в ту масть.

Одна пьеса называлась "Тот, третий". Речь в ней шла о третьем любовнике Клеопатры (вспомним не законченные Пушкиным "Египетские ночи"). Помимо первых двух претендентов - воина и философа, - третий был молодой поэт, притом он оказался трусишкой и позорно сбежал от любовного ложа плотоядной царицы. Пьеса посвящена погоне оскорбленной Клеопатры за малодушным любовником, причем фарсовые сценические положения излагаются стилем древних папирусов, отсюда, конечно, вытекали замечательные театральные эффекты.