Читать «Возвращение в Союз» онлайн - страница 50

Среди портретов гуру Рачьяпатха и статуй сторукого Шивы сидела Джаваха и гадала на кофейной гуще. — Прибыли, Иван Дунаевич? — сказала она нам. — Садитесь на стульчик. Отдохните. Раскройте свои чакры. Верите в нечистую силу? Не сомневаетесь в наличии Сатаны?

— А кто же в этом сомневается? — начал чревовещать Иван Дунаевич. — Кто сомневается в бессмертии души и наличии сверхчувственного мира? Никто, ни одна скотина. Даже Ильич в этом уверен, и потому вы окажете помощь ему, находящемуся в низшем, падшем состоянии…

…Ильич тяжело храпел, но как только начались пассы, он охнул и открыл глаза. — Весь оптимизм 20-х и 30-х годов, — начал он не своим голосом, — был основан на одном: на создании военно-промышленного потенциала, на рубке голов…

— На рубке голов и промывке мозгов, — прокашлялся Ильич. — В этом — главный опыт первых пятилеток. Человек поддался иллюзии, что, переломив каркас другим, он снова станет сыт и чист. Эх-ма, мать запорожская! Поразительная штука — наш кретинизм! С 20-х годов прошлого века передовые силы России боролись против независимой, свободной личности. И что же? Мы достигли полного единства в повадках и гребле.

— Вот видите, — улыбнулась Джаваха, — вы уже на пути выздоровления. Вы видите суровую, неизменную ткань бытия, но вы еще не просекли свойства тонких материй… не правда ли, товарищ Руганцев? Но это — впереди! Вот вам пока источник жизненной энергии! — и с этими словами она взяла меня за крылышки и посадила в разновидность слухового прибора, вставленного в левое ухо вождя.

Я сразу почувствовала: силы убывают. Зато у Брежнева заметно прибавилось энергии, он даже стал посвистывать «Червону Руту». Сидя в латунной в этой коробочке, я видела сквозь тонкую решетку: Джаваху, Иван Дунаича и охреневших лекарей.

УХО-ГОРЛО-НОС

— Дорогой товарищ Леонид Ильич Брежнев… дорогой товарищ Урхо Калева Кекконен… дорогая госпожа Индира Ганди… дорогой товарищ ухо-горло-нос… — Он бормотал себе под нос, а я, сложив крылышки, сквозь щели в латунной клетушке смотрела, как мелькают огоньки на трассе Подмосковья и низко кланяются постовые.

На ближней даче генсека мы спешились. Виктория, Галина, внуки — сгрудились вокруг Л. И., не веря своим глазам: «Откуда столько бодрости, энергии? Ай да дедушка!» — а дедушка ходил, почти плясал вприсядку и шевелил мохнатыми бровями, в то время как, я, знай, муха долбаная, уже не в силах была почистить лапками ослабшие глаза.

На цырлах подбежал охранник: «Товарищ Брежнев, звонок из Вашингтона!» — «А, это Джимми, давай его сюда!» — Л. И. уверенно схватил слоновьих размеров телефон, преподнесенный на подносе: «Да, Джимми, слушаю тебя!» На том конце проверещало по-английски: «Эй, мистер Брежнев, нельзя ли ослабить ситуацию в Афганистане? Катастрофически теряю позиции в конгрессе… пожалуйста!»

— Ну ладно. Рассмотрим вашу просьбу на Политбюро, — ответил Брежнев, повесил трубку и сплюнул, — хилой мужик! — Расправив пышны-брови, он поманил секретаря, и я услышала: «А ну, давай сюда! Тот самый «мерседес», что подарил мне Вилли…»