Читать «Воевали мы честно (История 31-го Отдельного Гвардейского тяжелого танкового полка прорыва. 1942-1945)» онлайн - страница 81

Началась послевоенная реконструкция армии. Наш 31-й Отдельный гвардейский Красносельский Краснознаменный орденов Суворова и Александра Невского тяжелый танковый полк прорыва переформировали в батальон. Был создан новый 90-й танковый полк. В него вошли два танковых батальона, батарея тяжелых самоходок, батальон автоматчиков, саперы и другие вспомогательные подразделения. Полк вошел в Тацинскую танковую дивизию, преобразованную из знаменитого корпуса. Наш полк размещался в Острове, а остальные части вместе со штабом стояли во Пскове.

Поступил приказ о награждении капитана Тимофеева и лейтенанта Никифорова орденом Красной Звезды. Так было отмечено их участие в Великой Отечественной войне. Несколько дней спустя Тимофеев был переведен в другую часть. Начальником связи стал капитан Полонский.

Зимой батальоны по очереди выезжали из Острова в зимний лагерь, находившийся в районе станции Черской, на полпути к Пскову. Здесь весной 1944-го года мы вели бои за выход к реке Великой. Чтобы не забывать фронтовую обстановку, нас поселили в землянках. Много ходили на лыжах. По окончании занятий нас с Индюковым оставили охранять землянки. Квартировали мы в ближайшей к лагерю деревне. Кроме нас в доме жили старики-хозяева, дочка с мужем и мальчик трех лет. Сухой паек отдавали хозяйке, и она нас замечательно кормила. Через месяц батальон опять вернулся в лагерь. После недельных занятий возвратились в Остров.

Наконец появилась возможность заняться своими зубами. На фронте было не до них. Как-то в Курляндии мы оказались рядом с госпиталем, где был зубной врач. Записались на прием, но в назначенный день пошли в наступление, и о лечении пришлось забыть. В войну особенно некогда было об этом думать. Там легко можно было и голову потерять. Приходилось пить ледяную воду, грызть мороженый хлеб. В общем, зубы были в плачевном состоянии. Зубным врачом в Острове работала молодая, лет двадцати трех, женщина. Практика у нее была огромная. Через ее руки каждый день проходили десятки военных. Первый раз, осмотрев меня, она ахнула: «Да, придется поработать!». Лишь месяца через три я закончил лечение. И до сих пор с благодарностью вспоминаю врачей, лечивших меня.

В апреле 1946 года я получил отпуск. Побыв десять дней дома, вернулся в часть. Мать к этому времени ослепла. Сказалось повышенное давление. Она слишком сильно переживала за меня, а теперь еще и за брата Михаила. Дела у Миши были совсем плохи. Он долго лежал в больнице. Легкие у него разваливались, да и питание при его болезни было совсем никудышное. Как раз в это время у нас находилась сестра мамы, тетя Настя. Решили отправить Мишу к ней в деревню. Попытаться сбить болезнь чистым воздухом и усиленным питанием. Поначалу в деревне Мише стало лучше. Но через две недели пришла телеграмма — Михаил умер. Начальство пошло мне навстречу и выдало неделю отпуска для поездки на похороны. Умер Миша в деревне Большие Старики. Деревня находилась недалеко от Острова. На попутных машинах доехал до Новоржева. Там заночевал в доме колхозника. Дорога проходила через Пушкинские Горы, рядом со стеной Святогорского монастыря. Утром добрался до станции Сущево. Сел на товарный поезд. Когда проезжали Ашевский подъем, поезд замедлил ход, и напротив деревни я на ходу спрыгнул. Почти вся деревня была уничтожена. Люди жили в землянках. С помощью детишек нашел землянку, где жили тетя Настя и тетя Феня. Выяснилось, что я опоздал. Похороны состоялись накануне. Здесь же я узнал и о другом горе. За неделю до этого в Ленинграде похоронили мою мать.