Читать «Внуковский лес» онлайн - страница 18
Александр Константинович Кожедуб
Совсем недавно я встретил Наума в редакции одного из минских журналов. Он прилетел из Франкфурта-на-Майне, я прикатил из Москвы, и мы, как истинные эмигранты, обнялись и расцеловались.
— Опять не приняли?! — поразился я, уловив оттенок скорбной тоски во взгляде Наума.
— Нет, — повесил он голову.
— Да этот Союз уже никому не нужен! — вскричал я. — Даже гонорары не платят, не говоря о творческих командировках.
— В этом журнале платят, — тихо сказал Наум.
— Небольшие, — оторвал глаза от рукописи один из редакторов журнала, издающегося, между прочим, на русском языке.
— Наум, это рок! — положил я руку на плечо соратника по перу. — А противостоять року человек не в силах.
— Ты уверен?.. — прошептал Наум.
На его черные глаза навыкате навернулись слезы.
— На все сто, — проглотил я комок в горле. — Да и толку, что нас тогда приняли. Ни Адольфа, ни Ивана уже нет с нами. А ты живешь...
Я хотел намекнуть Науму, что жизненные невзгоды его закалили и он еще покажет своим недругам кузькину мать.
— У меня в Германии скоро выйдет книга, — сказал Наум, — и я вступлю в местное литобъединение. Там много русскоязычных.
— Вступай, — покорился я.
6
Поселившись во Внукове, я понял, что здесь живут писатели, может быть, не первого ряда, но и не последнего.
В первом коттедже, например, проживали поэты Виктор Кочетков, Екатерина Шевелева и Анатолий Преловский, а также прозаики Николай Никольский и Лазарь Карелин. Кочетков был парторгом, Никольский — Героем Советского Союза, а Шевелева — подругой кремлевских властителей. По словам последней, она запросто входила в кабинеты не только обычных секретарей ЦК, но и Брежнева.
— Вашего Машерова я тоже знала, — сказала она мне.
— Он погиб в автокатастрофе, — кивнул я.
— Это была не простая автокатастрофа, — усмехнулась баба Катя.
— Диверсия? — удивился я.
— Конечно.
Возможно, я до сего дня пребывал бы в уверенности, что Машерова действительно убрали с дороги кремлевские кукловоды, если бы не знакомство с композитором Лученком. Его соседом по даче был второй секретарь ЦК Компартии Белоруссии Кузьмин.
— Который с Машеровым работал? — вспомнил я.
— Тот самый, — сказал Лученок. — Сейчас на пенсии, но по-прежнему большой человек.
— Он тоже считает, что Машерова убили?
— Пусть сам расскажет.
Игорь Михайлович позвонил по телефону, и мы направились к дому на соседнем участке.
Дом даже отдаленно не походил на царские хоромы. И даже не на царские.
— Скромно живут бывшие секретари, — сказал я.
Лученок промолчал.
Кузьмин был высок, строг и вальяжен. Даже сейчас было видно, что это настоящий коммунист-идеолог из когорты Суслова. Белорусские писатели его хорошо знали. Да и не писатели тоже.
Александр Трифонович встретил нас на пороге и провел к большому столу в гостиной. Хозяйка торопливо расставляла на столе тарелки с солеными грибами, огурцами и помидорами. На разделочной доске лежало тонко нарезанное сало.
"Мастерская работа", — подумал я.
— Прошу садиться, — достал из холодильника бутылку водки Александр Трифонович. — Вас интересует гибель Машерова?
— Вот его! — показал на меня пальцем Лученок.