Читать «Влас Дорошевич. Судьба фельетониста» онлайн - страница 439

Своего рода энциклопедией нравов этого уходящего мира предстает рассказ «После актрисы», написанный уже на закате творческой биографии, да, собственно, и жизни — в 1916 году. Когда, несомненно, хватало других, более важных проблем и тем, нежели изображение короткой жизни актрисы Елизаветы Арагвиной-Номарской, воплощавшей распространенный тип русской сцены, — натуры одновременно и одаренной, во всяком случае что-то обещавшей, и вместе с тем погруженной в пошлость быта, рвущейся к большому искусству и не умеющей разобраться в своих амбициях и переживаниях. Думается, что это было прощание с миром театральных нравов и страстей эпохи, в которой оставалось что-то от актерского быта поры Островского и уже было немало из новых, гораздо более жестких времен, прощание с наивным и одновременно безжалостным бытом, мастерски воспроизведенным через стилизацию документов, якобы случайно найденных среди вещей покончившей с собой актрисы. Кстати, в том же 1916 году был написан и очерк «Уголок старой Москвы» — элегическое воспоминание о театральной юности, связанной с Секретаревкой и Немчиновкой. В канун уничтоживших старую Россию переворотов как символическая эпитафия звучит его концовка: «Мир праху всего прошлого!»

Дорошевич любил повторять: что бы ни случилось в мире, это событие застает его за одним и тем же делом — он пишет очередной фельетон, свою летопись времени. Ему нравились слова пушкинского Пимена — «свидетелем чего Господь меня поставил». В конце жизни он как будто спешит запечатлеть портреты своих современников, актеров, литераторов, журналистов, купцов, промышленников, адвокатов, общественных деятелей. Это своего рода история России «в лицах». Он продолжал ее вести вплоть до переворотов 1917 года.

Разразившиеся в 1912 году балканские войны как будто не предвещали той всемирной грозы, что загремела через два года. Россия не в первый раз поддержала не только братьев-славян, болгар, сербов, черногорцев, но и греков в борьбе против турецкого гнета. Кое-кто из пацифистов завел разговор о раздувании «пламени человеконенавистничества». Дорошевич в фельетоне, вышедшем накануне «Славянского дня» (12 ноября), ответил: «Величайшее „человеконенавистничество“ — отказать в помощи человеку, когда он борется за свободу». Контора «Русского слова» вела сбор пожертвований «в пользу раненых славян». От Дорошевича была получена тысяча рублей. Близкий к большевикам сатирический журнал «Волынка» «клеймил» журналиста: