Читать «Влас Дорошевич. Судьба фельетониста» онлайн - страница 347

Нельзя же ведь нагишом щеголять!

Это фиговый листок. Оставим его вянуть».

В фельетоне «Народ не дорос» он убеждает власть, как будто и пытающуюся что-то делать в реформистском направлении и одновременно постоянно отступающую, сводящую к нулю всевозможными ограничениями и оговорками собственные либеральные поползновения:

«Народ растет — это несомненно.

Поэтому и реформы надо делать народу „на рост“, как делают детям платье.

Ведь нельзя же реформы делать каждый день.

Реформу надо делать пошире и подлиннее, с запасцем.

В этом беды нет.

Пусть растет».

Но российский корабль кренился влево, и «Русское слово» не могло не быть резонатором общественных настроений. 16 июня министр внутренних дел объявил газете предостережение с воспрещением розничной продажи за статью о подавлении войсками и полицией рабочей стачки в Иваново-Вознесенске и другие публикации о карательных действиях властей («Напоследях», «Успокоение и избиение»). Тогда же на обсуждении «Русского слова» в совете Главного управления по делам печати было отмечено, что в газете «за последнее время стали появляться статьи и заметки вредного, тенденциозного характера. „Русское слово“ систематически стремится подорвать в глазах читателей доверие к мероприятиям правительства как в отношении проведения основных государственных реформ, так и в деле прекращения возникающих в различных местах беспорядков. Такого рода направление названного издания, распространяющегося в огромном количестве экземпляров и проникающего даже в среду рабочих, не может не быть признано вредным, особенно в настоящее тревожное время». Но предпринять что-либо более серьезное против «Русского слова», помимо временного запрета розничной продажи, правительство в накаленной общественной атмосфере не могло. Газета, выходившая самым большим тиражом — 150 тысяч экземпляров, была популярна в разных общественных кругах, в том числе среди рабочих. Да и власть уже в какой-то мере расшаталась, благодаря чему в Москве «Русское слово», несмотря на запрет, продавалось на улицах. Газета продолжала широко информировать читателей о проснувшейся инициативе снизу, свидетельством чего был и проходивший в начале ноября Всероссийский крестьянский съезд. За подробные отчеты о нем, с изложением речей делегатов, Московский цензурный комитет возбудил судебное дело против Благова, считая, что «как самый крестьянский съезд, так и оглашение газетой его деятельности, имеют целью возбуждение крестьянского сословия против классов землевладельцев, клонящееся к нарушению прав собственности последних». О том, что «Русское слово» проникало в деревню и способствовало «повышению политической активности крестьянства», свидетельствовала и телеграмма тульского губернатора в Министерство внутренних дел, требовавшая привлечения газеты к судебной ответственности за те же отчеты о съезде. В цензорских донесениях постоянно обращалось внимание на широкое распространение «Русского слова», из-за чего газета, постоянно публикующая «сообщения о бунтах и стачках… более других, одинакового с ней направления изданий, не имеющих такого тиража, содействовала развитию этих бунтов и стачек».