Читать «Влас Дорошевич. Судьба фельетониста» онлайн - страница 179

Тематический диапазон одесской жизни в фельетонах Дорошевича максимально широк. Он откликается на приезд в Одессу в марте 1895 года американского миллионера Вандербильда, которого «берут в оборот» члены городской управы, действующие вполне в духе гоголевских чиновников из «Ревизора». Его видят на судебном процессе по делу о столкновении парохода «Владимир» с пароходом «Колумбия», во время которого были человеческие жертвы, и в психиатрической лечебнице, где он подробно вникает в состояние дел и пытается поддержать такого энтузиаста своего дела, как доктор Б. А. Шпаковский. Посмеиваясь над охватившей город велосипедной «эпидемией», он одновременно благословляет любимца Одессы Сергея Уточкина, одного из будущих первых русских летчиков, а пока отчаянного велосипедиста: «Больше колеси, — ты и так вошел своими ногами в храм бессмертия и славы».

Но одесские ветры и приходящие в порт корабли приносили манящие запахи других миров — европейских стран и Востока. Это было бы совсем уж нелепо и вообще не отвечало бы натуре жаждавшего не просто новых впечатлений, но прежде всего расширения своего журналистского кругозора Дорошевича, если бы он не воспользовался так легко и близко раскрывавшейся из Одессы возможностью предпринять заграничные вояжи. В мае 1895 года он в первый раз выехал за границу. Сообщая об отъезде в отпуск «нашего талантливого сотрудника», «Одесский листок» одновременно успокаивал читателей, что «он будет присылать нам „За день“ из заграничной жизни». Редактор не желал расставаться с полюбившейся читателям рубрикой, хотя и понимал, что сохранить оперативность публикаций вряд ли удастся. Поэтому рубрика поначалу приобрела странноватый вид — «За день», но с подзаголовком «Путевые и непутёвые заметки». Впрочем, скоро произошло разделение, и заграничные впечатления Дорошевича печатались то как «За день», то в виде цикла тех же «Путевых и непутёвых заметок».

Австрия, Италия, Франция — таков его первый зарубежный маршрут. Впечатлений множество, они ярки и осколочны, еще не складываются в картины, тем более, что длилось путешествие всего месяц. Были и разочарования. Проявления антисемитизма в Вене показались ему «покушением на самоубийство». Зато нравы итальянских богачей оказались вполне схожи с одесскими. Разница невелика: «Маркиз Каносса отдает свои объедки беднякам, и вся Верона гордится своим благодетелем», а «богач-одессит рубля три, три с половиной в год жертвует на бедных», но славы ему не достается «никакой». Позже он припомнит свои впечатления о парижской полиции, сопровождавшей «мирных манифестантов, проходивших между тротуарами…»: «Было видно, что достаточно малейшего повода, чтобы эти господа кинулись с кулаками, пустили в ход спрятанные у них под плащами небольшие палочки со свинцовыми набалдашниками, быть может, — обнажили палаши». И воскликнет с обличительным пафосом: «Такова полиция буржуа! О, буржуа жесток и беспощаден, когда затрагивают его карман!»