Читать «Влас Дорошевич. Судьба фельетониста» онлайн - страница 113

Перед вами огромный город.

В городе живут люди.

Следовательно, здесь убивают, крадут, грабят, мошенничают, поджигают и кончают с собой.

И обо всем этом завтра вы узнаете из газет!»

Да, очевиден уклон в сенсационную сторону. Но какая газета живет без сенсаций? Естественно, что значительное место на газетной полосе занимало комментирование театральных новостей, поскольку все, что происходило тогда «на театре», составляло существенную сферу общественной жизни. С несомненным удовольствием отмечает он, что приехавший в старую столицу знаменитый французский комик Коклен «пользуется всяким свободным часом, чтобы познакомиться с Москвой и ее достопримечательностями». Вместе с драматургом Мансфельдом его видели «в Кремле, в музеях, в Оружейной палате». Влас одобрительно отзывается об идущих в театрах Корша и Абрамовой водевилях Чехова, «молодого, талантливого писателя». Откликаясь на полемику вокруг постановки в коршевском театре пьесы Чехова «Иванов» и явно в противовес грубым нападкам прессы, он писал:

«Ан. П. Чехов — замечательно талантливый человек. С этим согласны все. У г. Чехова есть только один неприятель — это „Иванов“.

С „Ивановым“ одни хлопоты!

Два года тому назад все ждали „Иванова“ с большим нетерпением. „Иванов“ появился и произвел недоумение.

Половина публики надорвала горло, отхолопала руки, вызывая „а-а-автор-ра-а“, — другая половина саркастически улыбалась и даже пошикивала <…>

Что же такое „Иванов“ на самом деле?

Несомненно одно: что это произведение все-таки выдающееся. О нем так много говорят. Вещи слабые и плохие забываются прежде, чем написать о них хоть две строки».

Фельетонная «злободневная» рубрика не предназначена для развернутого доказательства этого утверждения. Важные для него наблюдения, на которые наводило чеховское творчество, были сформулированы в позднейшем фельетоне со знаменательным названием «Прогрессивный паралич жизни»: «Русская жизнь похожа на прогрессивный паралич <…>

Жизнь русского человека начинается буйным периодом.

Он призван, чтобы спасти всех.

Личной жизни нет. И в жилах бьется только общественная жизнь…

Но зато кончен университет, — кончена и жизнь <…>

Если бы условия русской жизни были другими, если бы сорок — сорок! — „поколений“ университета хоть наполовину сохранили и в жизнь внесли ту живую душу, которой полны они в университете, — наша жизнь давно бы стала такой „прекрасной, изящной, интересной“, какая не снилась в мечтах даже чеховским героям.

Откуда же „Ионычи“? Откуда „Люди в футлярах“?..

Университет кончен.

Вступил в жизнь.

Контрольный аппарат, логика требует:

— Ты полон знаний, прекрасных мыслей, благороднейших порывов. Почему же, почему же ты не делаешь чище, прекраснее и лучезарнее жизнь?

И русский человек быстрее, часто куда быстрее, чем даже оправдывается суровыми обстоятельствами, заболевает „манией преследования“:

— Лбом стены…

— Не попрешь…

— Сила солому…

— Надо тянуть лямку…

Это самый тяжелый, самый мучительный период жизни русского человека.

Этот переход от:

— Надо переделать мир! до:

— Надо тянуть лямку».