Читать «Вице-император (Лорис-Меликов)» онлайн - страница 278

Всякий деятель, ставя перед собою цель и устремляясь к ней очертя голову, – думал Константин Петрович, сидя над бумагами, полученными из Аничкова, – видит только призраки достигнутого счастья и благоденствия. А не дай Бог, дорвется такой деятель до своей цели – призраки-то и рассеются, посох путника обратится в дубину, и шлепнет она энтузиаста по лбу, как всякая палка вторым своим концом. Люди слепы и податливы на соблазнительную ложь. Свободы им подавай! Ишь чего захотели – это в нашей-то ленивой стране, за тысячу лет обжившей рабство, как теплую перину. Ну получишь свободу – а что ты с ней делать будешь?

Интеллигенты всю свободу употребят в пустую и злобную болтовню – все вывалят своими погаными языками, о чем раньше и подумать бы не посмели. Они ж, хоть и просвещенные, те же рабы, отпусти узду – распояшутся, как гимназисты на перемене, легкомыслие и бесчинство, вот и вся их свобода. А народ оторвут от сохи, взбаламутят – пугачевщина раем покажется.

Мудрый был человек обер-прокурор Святейшего Синода Константин Петрович Победоносцев. Россию знал, понимал, чувствовал каждым нервом и любил бы, если б не боялся. Он боялся покорного и хитрого мужика и не верил ему, наверняка зная, что у того динамит за пазухой. Он ведь встретил пару раз мастерового Батышкова (если он и в самом деле Батышков) – бойкого, услужливого добра молодца с глазами ясными, доверчивыми, когда смотрит в лицо, а повернешься спиной – и будто иглой насквозь прошил. Хотел тогда Адлербергу сказать, чтоб гнал этого столяра из Зимнего, да как докажешь свои подозрения?… Он боялся немытых недоучек-социалистов с фанатическим блеском полусумасшедших глаз и одержимых не мыслью даже, а лозунгом, фразой, исправляющей должность мысли. Он боялся либералов, беспечно подпиливающих ножку у царского трона. И добро бы пилою, а то ведь острым своим языком. Они ж как пустятся в рассуждения – родную мать не пощадят: речь, видите ли, красивая получилась. Реакционеров он тоже боялся – эти своим бестолковым усердием, непроходимой тупостью и неистребимым хищничеством утащат за собою Россию в пропасть.

А пропасть неминуема. Россия еще нахлебается кровушки, еще погреется в пожарах такой революции, какая никакому Марату не снилась. Хорошо Некрасову – смылся на тот свет, а нам, оставшимся, как бы не довелось лет эдак через десять – двадцать пожить в «эту пору прекрасную». Царь безволен и слаб, и хитрый азиатец Лорис-Меликов вертел им, как душа пожелает. Вот и довертелся! Ишь, и указ уже приготовил, нечто вроде Генеральных штатов с приглашением земских намерен учинить. Законодатели! Да они любой закон в говорильне утопят. Мужик понадеется на своих выборных, а как увидит, что проку от них нет, за вилы-топоры схватится. Слепцы! Как они ближайших последствий не видят! Воистину сказано: «Слепые поводыри слепых». Лорис думает, что в этой мути и суматохе удержит власть и будет смотреться эдаким благодетелем царя и отечества. А как не удержит? Да пусть даже и удержит – он что, вечный? А то мы не знаем, как ночами его кашель терзает. Весь Петербург только об этом и говорит. И что будет, ежели посреди своей «диктатуры сердца и ума» помрет? Развал и анархия. Те же вилы и те же топоры.