Читать «Вице-император (Лорис-Меликов)» онлайн - страница 107

Но России свойственно изредка просыпаться. Особенно после катастроф. И тогда ей позарез нужны умники.

Будучи наследником, Александр Николаевич чувствовал себя за могучей спиной властного и жестокого отца как за каменной стеной и полагал, что его царствование будет столь же безоблачным и бесшумным. Но трагедия Севастополя разверзла под самыми ногами нового царя такие бездны и с такой беспощадностью правды, что он понял: надо менять всю систему, и немедленно. А для такого дела хитрецы не годятся.

В августе 1856 года князь Барятинский расстался с одним царем. Милютина спустя четыре года прислал к другому. Благие намерения, о которых заявил молодой император при коронации и которым Барятинский, зная русскую бюрократическую машину, особого значения не придавал, устилали дорогу к скорому воплощению, и лучшие умы боролись за наиболее скорый и радикальный путь реформ, но могущественные сановники старых еще, николаевских, времен, распри позабыв, объединились в сопротивлении.

И Петербург Дмитрий Алексеевич застал не тем, который покинул четыре года назад. Здесь все бурлило свежей мыслью, надеждами, брат его Николай пребывал в чрезвычайном возбуждении – он дорвался до настоящего дела и в подготовлявшейся реформе был одним из самых горячих деятелей. Всех своих идей воплотить ему не удалось, но с места реформы сдвинулись, и в ночь на шестилетие восшествия на престол Александр II подписал Манифест об освобождении крестьян.

В Военном министерстве, пока им правил столь же доблестный, сколь и невежественный, ума весьма ограниченного генерал от артиллерии Николай Онуфриевич Сухозанет, о реформах и помышлять было нечего. Отчаявшись, Милютин подал было прошение об отпуске «для морских купаний». По счастью, искупаться в морских волнах Милютину не пришлось: в мае 1861 года генерал Сухозанет получил назначение наместника Царства Польского, и министерство осталось в управлении Дмитрия Алексеевича.

Тут и начались сюрпризы для князя Барятинского. Первым делом Милютин доказал царю, что управление армией должно быть сосредоточено в одних руках и требует значительного упрощения и упорядочения. В министерстве, до того мертвом и сонном учреждении, закипела работа – ежедневные совещания, записки, доклады как о современном состоянии дел, так и по поводу неотложных мер для преобразования всей системы вооруженных сил России. Стали создаваться особые комиссии, куда стекались со всей империи проекты реформы армии. Что было особенно оскорбительно для сиятельного князя и фельдмаршала – любой армейский поручик мог отослать в министерство свои предложения, и они там обсуждались всерьез, а иные мысли учитывались самим военным министром, о чем не пренебрегал ось сообщить в особом благодарственном письме их автору. Князь недоумевал. Все-таки товарищем юности императора был он, а не какой-то там Милютин, и его предложения должны были быть особо ценны в глазах царя хотя бы в силу одних только этих обстоятельств. Но монарху было не до юношеских привязанностей. Слишком велика оказалась его ответственность за ослабевшее отечество, чтобы исходить из подобных лирических соображений. Европа год от году усиливает свою военную мощь и с вожделением поглядывает на Россию. Нам опять, как Петру Великому, надо выдираться из гнилого крепостнического болота на сухую, твердую почву и пускаться вдогонку. Александр Иванович при всей своей образованности этого не понимал и все приписывал козням и интригам хитреца Милютина.