Читать «ВИТЛИЙ ЛАЗАРНКО» онлайн - страница 7

Учили детей стоять на руках, на голове и гнуться. Непременным номером каждого ученика был "каучук", демонстрация гибкости тела,— с него чаще всего и начинали они свою цирковую карьеру. "Люди без костей" нравились публике, бытовало даже нелепое мнение, будто для придания этой самой гибкости маленьких детей парят в молоке.

Виталию тоже развивали "боген", то есть крутой прогиб корпуса назад. Упражнения эти причиняли ужасную боль. Строгий учитель, бывало, силком сгибал мальчишечью спину да еще ойкать не велел: "Нечего лазаря петь, господин Лазаренко! "Больно", "больно", знамо дело, больно. За так не вскочит и чиряк...".

Лука Иванович был человеком во многом удивительным, несуетным и немногословным, однако с любопытными суждениями, неудачник, обозленный жизнью. Осенью на любом ветру, зимой в любую стужу он ходил с обнаженной грудью, мускулистой и твердой, как панцирь. И лицо у него тоже было мускулистым, слегка вытянутым, пропаханным глубокими бороздами у крыльев носа и в надбровье, что придавало ему несколько надменный вид. От уха, вдоль щеки и шеи у Луки Ивановича шел широкий красный шрам — след от несчастного случая.

Лазаренко чувствовал, что учитель относится к ним, мальчишкам, хотя и со всею строгостью, но беззлобно, с желанием научить тому, что хорошо знает сам. Конечно, мог и влепить затрещину и вышутить, да еще как! Но никогда не старался унизить.

Исподволь, быть может, даже и не ставя перед собой такой цели, Лукашенко прививал ученикам уважение к профессии, и не столько словами, сколько собственной беззаветной любовью к цирку. Неустанно показывал им красоту этого искусства, говорил образно и впечатляюще: "Я, маленький, когда в первый раз в жизни увидал цирк — это был цирк братьев Годфруа,— так поразился, что и сказать невозможно, будто царство небесное увидал. Думал: цирковые — это... это какой-то особый народ, из каких-то там неведомых стран".

Он терпеливо внушал своим подопечным мысль об огромной ответственности артиста перед публикой: "Она ведь приходит в цирк, как на праздник, приходит за радостью, как вот мы с вами в божий храм идем на светлое рождество за благодатью для просветления души... Публику, щенки, почитать надобно... Вот как дядя Гриша, как дядя Андрей. Ты видал,— строго посмотрел Лукашенко на Виталия,— чтобы когда-нибудь кто из них вышел на манеж не брит, не опрятен, не наглажен? — Виталий тут же представил себе жгуче-черные, красиво набриолиненные волосы Луки Ивановича.— Не видал. И не увидишь..."

Безусловно, Лазаренко повезло, что первый наставник его оказался не только хорошим артистом, мастером своего дела, но и незаурядной личностью. Прославленный клоун всегда вспоминал о первом учителе с душевной теплотой и благодарностью.

Акробатические прыжки — краеугольный камень старого цирка. Артисты, как правило, были универсальны, исполняли по нескольку номеров различного жанра. Лукашенко не уставая повторял ученикам: "Кто силен в сальтах, тот горазд на любую цирковую работу..." "Что такое сальто? — спрашивал он.— Сальто — это значит с такой силой подбросить свое тело кверху, чтобы оно перевернулось в воздухе и чтобы ты пришел не сюда,— Лука Иванович похлопал хихикнувшего Иванова по вихрастой макушке,— а на ноги. Ясно?"