Читать «Виктор Поротников. Куликовская битва.» онлайн - страница 89

Продвинувшись по направлению к сторожевому полку с добрую версту, русская рать замерла на месте с развернутыми знаменами, огородившись червлеными щитами.

Эта собранная воедино мощь русских полков наполнила сердце Прохора уверенностью и спокойствием.

«Ужо будет ныне ордынцам за все их злодеяния достойная расплата!» – мстительно подумал он.

Лишь к полудню подтянулись к Красному холму все Мамаевы полчища, заполнив склоны холма и обширную низину перед ним. Было видно, что конница татар расступилась на фланги, освободив место в центре ордынской пехоте, которая выстроилась длинным – с две версты! – четырехугольником, обращенным своим фронтом в сторону сторожевого полка.

Сеча, разгоревшаяся в полдень, выказала всю основательность подготовки Мамаевых полководцев к этому походу. Пехота ордынцев построилась глубокой фалангой, применив для лобового удара копья очень большой длины. В передних трех шеренгах ордынской фаланги наступали фряги в прочных шлемах и доспехах из черной вороненой стали. Для русичей было диковинно видеть белые знамена фрягов с красными крестами на них, которые реяли над пешими отрядами Мамая рядом с ордынскими бунчуками из конских хвостов и зелеными стягами со звездами и полумесяцем.

Ордынская фаланга навалилась на сторожевой русский полк, намереваясь опрокинуть его с ходу. Русичи гибли в большом числе от более длинных ордынских копий, но именно завалы из мертвых тел замедляли наступление Мамаевой фаланги. С громким треском ломались копья, глухо громыхали топоры и булавы по металлическим доспехам и щитам; еще и часа не прошло, а уже стало душно и жарко от смешавшихся дыханий тысяч бойцов, сошедшихся в тесноте и давке на узком пространстве, заваленном окровавленными тушами лошадей и трупами воинов.

Убыль в ратниках совершалась столь быстро, что там, где только что была середина русского боевого строя, вдруг обозначилась его передовая линия. Прохор остервенело рубил мечом вражеские копья, напиравшие на него густым частоколом, за которым виднелась стена круглых щитов с красными крестами и яйцеобразные шлемы фрягов. Оттуда неслись воинственные крики, смешиваясь с грозным гулом боевых литавров.

Там, где удавалось поломать копья фрягов, русичи врывались в ряды ордынской фаланги, яростно орудуя мечами и топорами. На этот раз отступать русским ратникам было нельзя, воеводы и сотники кричали до хрипоты, призывая воинов стоять насмерть. Воеводы кричали и не слышали сами, что кричат, ибо страшный гул сражения поглощал все звуки. Воины обливались потом и захлебывались пылью. Тут почти не было места для удали и ловкости, дольше выдерживал тот, кто крепче стоял на ногах.

Прохор задыхался в духоте, ничего не соображая и не замечая того, что под ногами у него не земля, а сплошь порубленные, заколотые, истекающие кровью тела чужих и своих. Его меч окрасился кровью сраженных им врагов, которые упали, но по их трупам на Прохора надвигались все новые толпы врагов в черных латах. Фряги рвались к стягу городового московского полка.

Монах Галактион, пребывая в ужасе от творящегося вокруг кровопролития, сжимал обеими руками древко знамени и, подняв очи к небу, во весь голос читал молитвы во спасение своей души и христианского воинства. Вражеский дротик, вонзившийся ему в грудь, оборвал молитву Галактиона на полуслове. Издав длинный предсмертный стон, монах упал возле воткнутого в землю стяга с кровавой пеной у рта.