Читать «Византиец» онлайн - страница 103

В заключение папа пообещал молиться за нее денно и нощно. Зоя опустилась на колени для благословения. У нее в глазах стояли слезы. Сердце Н. защемило. Виновником этих слез он считал себя. Зоя покрыла поцелуями руки Сикста. Старик ее картинно благословил, поднял, расцеловал, сам чуть не прослезился. Аудиенция окончилась.

Отъезд Зои постановили на 24 июня 1472 года.

Глава 18

Когда добрая часть ночи уже прошла, две девушки провели уже очень сонного к тому времени Энеа в комнатушку с соломенным настилом и были готовы улечься с ним по первой же его просьбе — таковы были обычаи в этой стране. Но Энеа, думая больше о ворах, чем о женщинах, и предвидя их скорое появление, отослал девушек, несмотря на их протесты, опасаясь, что, если он согрешит, тут же будет наказан приходом грабителей. Так, он остался один среди коров и коз, которые то и дело вытаскивали пучки соломы из его жалкой постели, не давая ему сомкнуть глаз.

Папа Пий II. Комментарии

Процессия получилась довольно внушительная. Н. сделал все, чтобы прикомандировать к возвращавшемуся в Москву посольству побольше итальянцев и греков. Опять-таки, прежде всего для предупреждения возможных козней Делла Вольпе. Старшим итальянского отряда назначили Антонио Бономбру, генуэзца родом, епископа Аяччо, что на Корсике. Н. лично не знал Бономбру, но то, что он слышал об этом человеке, убеждало его в правильности сделанного выбора.

Бономбра, к тому времени человек зрелых лет, с молодости принадлежал к доминиканскому ордену. Он представлял собой классический тип пастыря, вышедшего из мелкопоместного дворянства и проведшего жизнь в провинции, вдали от интриг больших дворов. Бономбра слыл несколько туповатым и упрямым, но зато законопослушным и исполнительным. Каких-либо самостийных интриг с его стороны опасаться не приходилось.

Указания Бономбре и возглавляемому им отряду были прописаны предельно ясно: доставить Зою с приданым в Москву по согласованному маршруту. Даже если бы для этого потребовалось разойтись с Делла Вольпе и русской частью посольства и применить силу в отношении них. Н. стоило немалых трудов, чтобы сформулировать инструкции именно таким образом, без недомолвок. Как ему показалось, генуэзец все понял и пообещал умереть, но доставить деспину в Москву целой и невредимой, какие бы интриги ни затеял Делла Вольпе.

Кроме того, Сикст поручил сопровождать посольство до Москвы Помпонио Лето — старому знакомому Н. Он лишь недавно залечил следы пыток и оков и держал себя очень тихо. Его задача состояла в наблюдении и описании жизни и нравов в московских землях.

Процессию составили около ста лошадей и примерно столько же людей, из них большая часть — итальянцы. Выезд получился торжественный и пышный. Для Н., покидавшего Рим через несколько часов после посольства, в эту минуту смешалось все — триумф и поражение, боль и радость. Смотря на удалявшуюся в пыли по Кассиевой дороге процессию, Н. испытывал саднящее чувство на сердце. Н. казалось, что сам византийский орел навсегда покидал Рим. Он перебирался на новую родину, его там ждали новые надежды. Но прежде всего это означало окончательное признание того, что старая родина погибла навсегда и безвозвратно.