Читать «Весь свет» онлайн - страница 7
Автор неизвестен
«Люди добрые...
Наша просьба ко всем: пусть скорбь и печаль обернутся в мужество ваше и силу, чтобы смогли вы утвердить навечно мир и покой на земле.
Чтобы отныне нигде и никогда в вихре пожаров жизнь не умирала!»
Веймар — Берлин — Лидице — Москва
В ДОЛИНЕ СМЕРТИ
Я видел это собственными глазами 3 августа 1968 года между шестнадцатью и семнадцатью часами.
Место действия: бывший концентрационный лагерь Флоссенбюрг в Верхнем Пфальце.
Погода: слабая облачность, безветренно, 28 градусов в тени.
Католический священник показывал группе туристов из 20 человек — 12 мужчин и 8 женщин в возрасте от 30 до 40 лет — бывший концентрационный лагерь, объясняя, как он выглядел прежде. Он показал им Долину Смерти, где погребен прах тысяч расстрелянных и замученных заключенных, провел туристов мимо бывшего крематория в часовню, расположенную в верхней части долины близ восстановленной сторожевой вышки.
Туристы один за другим вошли внутрь. Я последовал за группой, сделав вид, будто я один из них. Объяснения пастора возбудили мое любопытство, и я внимательно прислушался к тому, что он говорил.
Как я узнал позднее, пастору было шестьдесят пять лет, и в 1943—1945 годах он ежедневно слышал выстрелы в Долине Смерти. В те годы он был приходским священником во Флоссенбюрге.
В маленькой часовне, сооруженной много лет назад бывшими узниками — главным образом французами, — висели по стенам гербы стран, откуда были родом заключенные. Под гербами цифры: число погибших от каждой страны, а в импровизированном алтаре — деревянный крест. Под крестом вырезанные из дереза фигуры в натуральную величину: справа — женщина, прикрывающая руками ребенка, слева — распростертый на земле узник, которого другой узник избивает плетью.
Пояснение пастора: женщина олицетворяет жену или мать. Она осталась одна, ибо муж или отец ребенка заключен в концлагерь, и вынуждена сама, без помощи государства, заботиться о пропитании себя и детей.
Отрадно, продолжал он, что в изображении левой группы использован не стереотипный эсэсовец с плеткой, а подмечено, что сами узники избивали узников. Это, конечно, весьма печально, но соответствует исторической правде. Стало быть, по словам пастора, по его толкованию выходит: эсэсовец, избивающий заключенных, — шаблон, а вот заключенный, избивающий другого заключенного, — историческая правда.
Признаюсь, в тот момент я не до конца осознал смысл слов пастора, я просто слушал его с интересом, как и остальные двадцать туристов. Но восемнадцатилетний гимназист, сопровождавший меня во Флоссенбюрг, вдруг крикнул в тишину часовни: «Прекратите! Ведь то, что вы говорите, чудовищно!» Я испугался.
Двадцать голов разом обернулись к нам. Перепуганные лица. Пастор посмотрел на кричавшего, словно тот в церкви нарушил таинство святого причастия. Я пихнул Георга в бок и прошипел сквозь зубы: «Тише, не устраивай скандала. Тут не место».
Георг громко, так, что все услышали, возразил: «Нет, как раз здесь молчать нельзя. Пастор в самом деле говорит чудовищные вещи. Это уже смахивает на клевету. Он искажает исторические факты, и неважно, сознательно он это делает или нет».
