Читать «Весенняя пора» онлайн - страница 433

«Так бывает, — пишет автор, — когда идешь в зимнюю стужу, замерзший и голодный, по незнакомой лесной тропке — и вдруг неожиданно возникает перед тобой приветливый сноп искр из трубы теплого жилья, одиноко стоящего на опушке.

Так бывало в раннем детстве осенним темным вечером. Ты давно уже сидишь в юрте и тихо плачешь, потом, утомленный, начинаешь засыпать, прислонившись к столу. И вот неожиданно открывается дверь, и ласковый голос, матери зовет тебя…»

Мальчик по-своему думает о Некрасове:

«Сколько лет он уже сидит в этой мрачной избе и учит сеять добро! Нет, глуха и слепа эта изба к его призывам. Здесь знают одно: не уйти от барыни с косой. А вот ушел же он!»

Некрасов умер, но он бессмертен. Так же, как бессмертен гений Пушкина. Школьник Никитка Ляглярин едва успел постигнуть простую грамоту, но в нем уже совершается многосложный процесс приобщения к богатствам культуры. Великого Пушкина он открывает для себя в тот самый навсегда запавший в сердце миг, когда услышал в переводе на родной язык строки поэта, обращенные к ссыльным декабристам: «Во глубине сибирских руд храните гордое терпенье…» И пылкий ответ Одоевского: «Мечи скуем мы из цепей…»

Переводы на якутский язык тогда, на изначальном этапе этого большого дела, творились руками талантливых одиночек, чуть ли не самоучек. Но движение уже началось, хотя и было еще подспудным, подобно вешним ручейкам, слабо журчавшим под неподвижными толщами снегов.

Так в душе нашего героя слились в единый стройный хор голос родного Василия Манчары, голоса бессмертных поэтов Пушкина и Некрасова и живые, бодрые голоса ссыльных русских, «сударских», живших бок о бок с якутами.

II

Первые главы романа «Весенняя пора», посвященные маленькому Никите Ляглярину, отражают подлинную историю детства и отрочества автора, — об этом свидетельствует сам Николай Егорович Мординов. Мы, стало быть, имеем возможность проследить, как в будущем писателе зарождалось, росло и крепло художническое восприятие мира.

К певучим, насыщенным мудрой поэзией, сказкам и песням бабушки Дарьи, встреча с которой была, конечно, самым светлым счастьем в детстве автора, нам придется прибавить еще удивительные «представления» Дмитрия Эрдэлира, родившегося самобытным актером, и великую науку «чтения тайги» или «царства доброго Баяная», науку, которую мальчик воспринимал от своего неудачливого, но неизменно доброго отца. Обучение тонкостям охотничьего промысла насыщено высокой, хочется сказать, языческой поэзией. «По-язычески» звучат и яркие рассказы старика Боллорутты: в редкие добрые часы Василий говорит о лесных зверях с неподдельной любовью, приписывая им почти что человеческие чувства и понятия.

Так, начиная с самых ранних детских лет, Николай Мординов неосознанно, но неутомимо приникал к чистому, могучему роднику народной поэзии. Об этом великом источнике он потом замечательно скажет в романе «Весенняя пора»:

«Такое богатство не только не убывает, а становится тем краше и драгоценнее, чем больше народу им пользуется».