Читать «Весенняя пора» онлайн - страница 392
Николай Егорович Мординов
Или, уронив поводья, начнет он вдруг изгибаться то в ту, то в другую сторону и, балансируя широко разведенными руками с растопыренными пальцами, грянет свою давнишнюю песню:
И в голосе и в лице — молодой задор, дерзкая сила, радость бытия… Ну прямо не старик перед тобой, а восторженный юноша!
А то вдруг горе, прощание с жизнью накладывают холодную печать на его лицо. Сразу стянутся углы губ, появятся глубокие, старческие морщины, обозначатся мешки под глазами. И потянется мелодия, полная тоски и уныния.
Когда Бобров и Никита запевали «Смело, товарищи, в ногу» или «Варшавянку», Федор тоже подхватывал, но, исполнив один-два знакомых ему куплета, замолкал и погружался в раздумье.
Он интересно и красочно, хотя и вне связи, будто случайно вспомнив, рассказывал о каких-то страшных, но чаще всего благоприятно кончающихся случаях из своей скитальческой жизни. Тут были и встречи с медведями, и опасные переходы через бурные потоки, и снежные обвалы в горных проходах, и бураны в тайге. В его устах эти коротенькие рассказы так же внезапно обрывались, как и возникали.
Ехали они без всяких приключений. На протяжении всего пути до Лены только однажды произошло маленькое событие. В полдень на третий день Федор, ехавший впереди, свернул в сторону, к березовой роще, тихо ронявшей наземь трепетные червонные листочки.
— При-вал! — громко объявил он, как обычно.
Никита побежал за водой, Бобров стал собирать хворост, а Федор остался стреножить расседланных коней.
Когда Никита вернулся, старик стоял на коленях перед кучей валежника.
— Глянь-ка, как я костер развожу.
Он чиркнул спичкой, прикрыл пламя обеими ладонями, зажег кусочек бересты и сунул его в кучу хвороста. Вверх потянулся тоненький, будто гвоздик, синий дымок. Затем с одного бока словно высунулся маленький белесый зверек и быстро исчез. Потом эти зверьки стали высовываться сразу во многих местах. Замирая и опасливо оглядываясь, они наконец смело выскочили наверх, затанцевали, заиграли, кидаясь друг другу в объятия. И, обнявшись, все вырастали, охорашиваясь и пританцовывая. Затрещали сучья, от запаха дыма приятно защекотало в носу.
Однако Никита ждал чего-то особенного.
— Ты что показывал?
— Как костер разгорается…
Никита решил, что старик просто хотел посмеяться над ними.
А Федор, поглаживая свою лысеющую с висков голову с седыми короткими волосами, глядел на огонь и молча улыбался своим мыслям.
Бобров и Никита, полулежа в сторонке, тихо вспоминали, как по этой же дороге в зимнюю стужу тащилась длинная вереница беженцев и красных бойцов.
Потом Никита вернулся к костру и снял котелок с кипятком.
— Чай пить! — пригласил он спутников.
— Вроде всегда одно, а все-таки каждый раз по-новому… — начал Федор как бы нехотя. Он подошел и, медленно усаживаясь и развязывая свой узелок с провизией, продолжал: — Костер, говорю, каждый раз по-новому горит, как солнце восходит…