Читать «Весенняя пора» онлайн - страница 347

Николай Егорович Мординов

— Я думаю, Иван не вернется, — проговорил Лука, откашлявшись. — Посмотри-ка, старик, получше.

— Думать может каждый по-своему, — спокойно подхватила Кэтрис. — Я вот думаю, что город останется цел.

— А если выстрелит великая пушка… — начал было шаман.

— Я думаю, что и пушка не выстрелит, — еще более твердо возразила Кэтрис. — Я думаю, что и нет никакой пушки. Погляди-ка, старец, как следует!

Оказавшийся между двух огней Ворон решил отвлечь всеобщее внимание. Он принялся неистово колотить в свой бубен, вертеть головой и дергаться всем телом. Потом вскочил — и ну перебирать ногами, будто ретивый конь. При этом его прищуренные от напряженного вглядывания вдаль глаза были обращены на запад. Все замерли в ожидании решающего слова шамана.

Ритмично колотил Ворон в свой гремучий бубен, разнозвучно звенел железными побрякушками и всеми тринадцатью колокольчиками, подвешенными на волшебном его одеянии. Потом стал красочно описывать все улусы, через которые он мчался на своем чудодейственном бубне-коне.

Вот поднялся он на высокие горы прибрежные, вот перед ним открылась серебряная ширь великой Лены — матери всех рек…

Наконец Ворон вошел в экстаз, но в самый разгар своего шаманского буйства он неожиданно оборвал пляску, откинулся назад, быстро спрятал бубен за спину, козырьком приложил к глазам обитую рыжей кожей колотушку и запел жалобным, тихим голосом:

Ох ты, милый мой, ох, несчастненький, Ох ты, юноша, милый, глупенький… Сколько дней, сколько лет прожил ты, Прожил ты, пробыл ты на земле! А уже, а уже ты лежишь На песке, на песке у реки… Две ноги, две ноги волны смыли, Две руки, две руки звери съели… А два глаза — две звезды ворон выклевал, Не головушка твоя — пустой череп лежит… Ой, как страшно мне, ой, как жалко мне! Не бывать пареньку на родной стороне, Не видать пареньку свою Талбу-реку…

— Перестань! — крикнула дочь хозяйки Агаша и, потрясая кулаками, подбежала к шаману. — Это ты что, про Никиту? Врешь! Придет он!

Это было так неожиданно и страшно, что шаман сразу превратился в самого обыкновенного растерянного старикашку. Он едва не выронил бубен и расслабленно опустился на нары между пугливо подавшимися в сторону гостями. Прекратилось камлание… Оглушенные люди молчали.

— Старуха Кэтрис, ты меня сильно оскорбила, — проговорил в полной тишине Губастый, зная, что присутствующие не забыли выказанного по отношению к нему пренебрежения.

Уехать молча — значило окончательно признать свое бессилие перед жителями наслега.

— Ты ко мне лучше не приставай… Не начальство ты мне! — Кэтрис презрительно оглядела Луку с головы до ног. — Я пока не арестована тобой и в солдатах твоих не значусь. Я старуха Кэтрис, — она высоко подняла гордую седую голову и окинула взглядом стены. — И я у себя в доме, среди своих соседей. А тебя, Лука, не звала!