Читать «Весенняя пора» онлайн - страница 282
Николай Егорович Мординов
Прижимая к себе два лоскута ситца, Никита плакал благодарными слезами.
— Друг мои! — сказал Егор, придя домой вместе с Никитой и подавая жене ситец. — Сшей-ка ты этому молодцу рубаху.
— Что, нашли? — обрадовалась было женщина. — Это… разве не…
— Наш, наш, — докончил за нее Егор. — Но… ты сшей ему, Федосьиному сыну. — просящим голосом сказал он. — Белое к животу, а серое — к спине.
— А ребенку рубашка?
— Ведь он еще маленький… — Егор нагнулся над спящим младенцем. — Он может и голеньким пока побыть.
— А дочке штанишки?
— Ну, девочка в платье, а под платьем и худые штанишки сойдут, не видно… А тут такой молодец — и без рубахи… А потом ведь девочка Федосья сберегла меня для тебя, когда я тоже был маленьким и несчастным.
Жена поднялась и с опечаленным видом стала снимать с Никиты мерку.
— Ты у меня, Акулина, молодец! — Егор погладил жену по голове. — Мы, бедняки, должны помогать друг другу, а то буржуи съедят нас поодиночке…
Как и предполагал братишка, Никита не смог попасть домой на рождественские каникулы. И только теперь, успешно окончив пятый класс, он в диковинной рубахе, делавшей его похожим на селезня, счастливый возвращался домой по зеленому бархатистому полю.
Поля были полны вешней воды. По краям озер сновали кулики на высоких тонких ногах и петушки с пышным оперением. Кое-где паслись табуны лошадей. Вниз и вверх по холмам бегали ребятишки. Молодые деревья приветливо махали зелеными шелковистыми ветвями. Трепетали тонкие листья берез. Расцветала обновленная земля.
Никита Ляглярин шел пешком в родную Талбу на летние каникулы. Он шел и вполголоса читал новые стихи, выученные им в школе:
Потом началась бесконечная безлюдная тайга между Нагылом и Талбой. Никита шел по таежной тропе и уже без стеснения пел во все горло, радуясь тому, как раскатывается по тайге эхо.
Он не шел, а, казалось, летел, так ему было радостно. Он увидит сейчас отца и мать и расскажет им, что у него теперь не только два родных брата и сестренка, у него теперь их тысячи. И все они комсомольцы, и все они, так же как и он сам, будущие строители новой, прекрасной жизни. Он шел, уверенный в том, что перед ним открыта широкая дорога к свету.
БАНДИТЫ
Наступила тяжелая зима неурожайного 1921 года. Не было хлеба, не было мануфактуры. Одежду перешивали из старых занавесок и одеял, но она быстро изнашивалась. Не было и курева. Давно уже пустовали кисеты и табакерки. Кое-кто отведывал даже дыма заячьего помета, который якобы напоминал табак.
Нагылский интернат в этом году не открылся. Опять не пришлось Никите учиться, и это было для него самым тяжким лишением.
По наслегу ходили тревожные слухи. Люди шептались, поверяя друг другу тайны:
— Смотри, никому… ни-ни… Говорю только тебе…
А в начале октября в Охотске вспыхнул контрреволюционный мятеж. Небольшой красный гарнизон частью погиб в бою, частью рассеялся по тайге.
