Читать «Верую... Беседы о Символе Веры» онлайн - страница 61

Но христианство говорит нам о чем–то большем. Оно говорит нам не просто о естественном бессмертии каждого человеческого «я» в ином измерении, а о новом этапе космической эволюции — о жизни будущего века. В оригинале, по–гречески, здесь стоит слово эон; оно означает ровное протяжение во времени, которое почти выходит за пределы истории. грядущий эон, жизнь грядущего эона. Это уже взгляд в отдаленное вселенское будущее, взгляд, который проникает за завесу того, что может сегодня представить ограниченный человеческий рассудок. Это не просто естественное бессмертие души, вернее, духа. Здесь я сразу должен оговориться. Речь идет всегда о духе, потому что душа — это психика, которая есть и у животных, и, по–своему, у растений, реакция организма на окружающую среду. Дух — это то, что творит, то, что является неповторимым, личностным, обладающим свободой. Все религии и философии, так или иначе, говорят о бессмертии духа, а христианство открывает нам эту сверхъестественную истину — чаю воскресения мертвых и жизни будущего века.

Это упование и эта вера родились не на пустом месте, а родились они в таинствах Пасхи Нового Завета, когда Иисус Христос победил смерть.

Мы говорим о людях, оставивших нам великие произведения искусства, литературы, науки, как о по–своему бессмертных. Поэтому и Пушкин пишет: «Весь я не умру, душа в заветной лире мой прах переживет». Но все это временно, нет бесконечной памяти у человечества. Вечной остается жизнь, погибают отдельные организмы. Но для человека, для его сферы, то есть для сферы духа, важен каждый человек, каждая личность. И когда Христос явился перед учениками, это не была память о Нем. Такая память была о пророке Исайе, о великих учителях человечества, о великих философах. Христос вовсе не жил в памяти, Он явился им Живой. Вот что было важно. Бессмертие в легендах и памяти было у Моисея, но никто не говорил, что он явился живым. Наконец, бессмертны в памяти наши великие христианские святые, и многие из нас видели их во сне, имели с ними внутренний контакт, но все–таки мы знаем, что они умерли и гробницы их и мощи их — явное об этом свидетельство.

Христос не «ожил», а изменился. Поэтому святой апостол Павел говорит, что «мы все изменимся». Это трансформация, мутация, новая ступень эволюции, но не для тех, кто придет только после нас, а мы уже не нужны будем, а для всех душ, которые когда–либо были созданы в мире. «Мы все изменимся», — говорит апостол. И тогда нам вновь будет возвращено телесное бытие. То телесное бытие, которое открылось ученикам в явлении Воскресшего. Апостол Павел говорит: «Есть тело душевное, а есть тело духовное». Тело духовное — некое иное тело, которое не подвержено в такой степени жестким, неумолимым законам мертвой и живой природы, тело, которое подчиняется духу, поэтому не знает ни старости, ни усталости. Опыт учеников, видевших Воскресшего, был особенным. Это не было смутное видение. Он пришел к ним и сел за стол, и показал им знаки на своих руках, и ел с ними. Но никому из них не пришло в голову, что Он, может быть, очнулся, ожил, — потому что лицо Его изменилось. Они узнавали Его не сразу, потому что Он не входил к ним в двери, а появлялся сразу в комнате; для Него не существовало более тех преград, которые существовали прежде. И поэтому Он сказал: «Дана Мне всякая власть на небе и на земле». Он стал иным, и апостол Павел продолжил Его мысль. Он учит нас, что Христос в этом отношении явился «первенцем» — первенцем не как Богочеловек, а как человек, обретший новую жизнь. Он первый обрел духовное тело, первый вошел в вечность в духовно–душевно–телесном единстве личности. Это и есть то, чего чает христианство.