Читать «Венок Петрии» онлайн - страница 70

Не прошло и двух дён опосля перации, как он помер. А сын у тех людей был единственный, других детей не было. Жалость-то какая, понимаешь?

Так и начали люди помирать. Привозишь живого, не так чтоб уж сильно больного, увозишь мертвого. Оглянуться не успеешь, а человека нет.

Прослышали про это газеты, собрали все одно к одному, и получилось: померла девчонка, помер молодой парень двадцати двух лет, помер тот, помер этот.

Пропечатали они про все про это в газете. Набралось, брат, столько, что считать устанешь.

Вот это не знаю. В какой газете, не могу тебе сказать, я-то сама неграмотная. То ли в «Политике», то ли в «Новостях». Должно, там. Люди говорили, сами читали.

И вот люди у их мрут от пендицита, а директор ихний катается на какой-то дорогой-предорогой машине. Тридцать миллионов, говорят, отдали за лимузин этот.

Прослышал народ про то. Собрались люди как-то ночью, прокрались потихоньку в гараж и подпалили лимузин. Раз наши дети помирают ни за что ни про что, пущай и ваши лимузины горят синим пламенем. Сгорели тридцать миллионов, все равно как куча хворосту. Все, откатался.

Что за люди подожгли? Этого я тебе не скажу. Не знаю. Видать, те, кто без детей остался. Не иначе. А вообче-то, кто его знает? Народ поджег, и все. У народа имени да фамилии нету.

Узнали про это аж в Белграде. И там газеты читают. Тут же наслали к им комиссию. Ну-ка поглядим, как вы здесь работаете. Почему у вас люди мрут?

Пошла комиссия ходить по всей больнице. Там по глядели, туда заглянули.

И знаешь, что нашли? Ржавые струменты, господи, вот что нашли! Ими они людей резали.

Как тут не помереть? Непременно помрешь. Пырнет он тебе ржавым ножом в брюхо — и помрешь, будь ты даже не человек, а боров.

Как увидела это комиссия, обомлела прямо. Да и как иначе? Где это видано — больных ржавым струментом резать?

Дивились, дивились, а там и сказали: не годитесь вы для больницы. Куда вам в больнице работать!

И закрыли больницу. Замок навесили, и все. Пошли вон! Рази вы можете людей лечить? Вам коров пасти, а не народ лечить.

Вон они ишо и теперича толкутся возле конторы по найму. Место ищут. А найти не могут. Окромя немцев, никто их не хочет на работу брать. И правильно. Пущай едут в Германию и немцев лечат. Там, говорят, большие деньги платят.

Да не все ли тебе равно где! Тут, поблизости от нас. В газетах писали, возьми да прочти.

Погоди, ради бога, хлеб нельзя ржавым ножом резать, а тут живой человек! Это, брат, и темный крестьянин знает, как же докторам того не знать? И они должны знать.

И правильно, что разогнали! Ничуть я их не жалею. Ты им приводишь свого ребенка единственного, чтоб они тебе его вылечили, а они его раз — и загубили. Как такое можно спускать? Это уж слишком.

Дак они и мого Мису погубили. Я их тогда ишо не знала. Вовремя-то не схватилась, а там уж поздно было.

Будь доктор Чорович живой, никогда б такого не случилось. Это был наш старый доктор, упокой господи его душу. Он бы тебя изругал почем зря — очень уж старик любил материться, но беспременно бы вылечил. А в Брегове опосля войны тоже построили больницу, дак ее тоже закрыли. Как дирекция шахты оттель уехала, прикрыли и больницу. Дирекции нет и больницы нет.