Читать «Венок Петрии» онлайн - страница 159

Обман мог выйти, ежели каким чудом все это случайно сошлось и жена его и сынишка в то утро ненароком мимо мого дома шли. Может, и так, но вряд ли.

Вот и гадаю, обманули они меня иль нет, но все ж таки склоняюсь к тому, что нет тут никакого обману. Ну и, само собой, ломаю себе голову, так ли я поступила, как надо.

Ежели так, как надо, Миса ко мне придет. Ежели нет, мне его боле не видать. Или придет неведомо когда, да и для того токо, чтоб изругать и пристыдить меня как мразь последнюю.

Вожусь я, значит, хлопочу по дому, а сама все думаю, куда бы деться. Прямо места себе не нахожу. Брожу по поселку, по лугам, все дела себе придумываю, а самой бы токо время убить.

В начале лета дожди прошли, так в лесу белых грибов высыпало уйма. Со шляпу величиной. Вот такие, ей-богу, по полтора кила в кажном. Стала я по грибы ходить, за день полную корзину набирала. А вечером к старой нашей гостинице выносила — продавала. За их хорошие деньги платили. А что не продам, сама съем. Одними грибами, слава богу, сыта бывала.

И на людей все гляжу по улицам. Думаю, может, через кого из их мне Миса весточку пошлет?

Уж очень они не похожи, прямо тебе скажу, на тех, через кого вести посылают. Ни один не подходит. Кого ни увижу, все мне кажется не тот. С чего бы, думаю, ему быть? Неужто получше никого не нашел? Да ты токо погляди на его!

На кого ни взгляну, ни один мне не по душе.

Поглядела я и на этого горемыку Радована, Миса ишо поминал его.

Он прежде тоже шахтером был. Пил-то он завсегда, а как на пензию вышел, совсем спился, с утра до ночи не просыхает. Почитай, что и хлеба в рот не брал, от вина вовсе сбрендил. Шесть утра, а он уже пьяный сидит с бутылкой в руках на ограде сквера или перед общиной и орет что есть мочи, чистый баран, ей-богу:

«Бе-е-е! Бе-е-е!»

На всю округу слыхать.

А он оскалит черные корни, что от зубов остались, рот раззявит до ушей, ножищи в резиновых постолах задерет, и гогочет, радуется, как дитё неразумное. Счастливей его и на свете не сыщешь.

От Радована вестей я никак не жду. Где ему, думаю. Но опять же много раз от людей доводилось слышать, что и через нищего слепца, и через цыган вести доходили, и через таких бедолаг, про которых сроду и не скажешь, что с ими может кто наверху знаться. Вот и поди угадай, кто с кем знается.

Сроду бы не подумала, что дурацкое блеянье Радована — песня. А мне было так сказано, что ж теперича сумлеваться?

Я ему говорю как-то, когда возле никого не было:

«Поешь, Радован, песни распеваешь. Веселишься?»

Раззявил он на меня свой ротище, точно слюнявый мешок, а там темные ломаные зубы торчат.

«Пою, Петрия, — говорит, — пою». Да как грянет свое «Бе-е-е!», у меня мурашки по спине так и побежали.

Попятилась я от его и бегом. Вот, дурак, думаю, пьяная рожа, надо же как испужал.

Как-то после обеда легла я вздремнуть. Вот на эту кровать, в кухне.

Все утро пробродила, грибы искала, уморилась страсть. Пришла, поела, грибы в погреб на холод поставила и дай, думаю, прилягу. Ногам роздых дам.